Известный гомельский писатель Василий Ткачёв отметил своё 70-летие

Сегодня Василий Ткачёв — из­вестный литератор, автор множе­ства книг и пьес, человек, на про­тяжении 16 лет возглавлявший Гомельское областное отделение Союза писателей страны. Около шестидесяти лет назад деревен­ский паренёк Васёк Ткачёв опу­бликовал в местной рогачёвской районке свою первую заметку. Тогда вряд ли кто из односельчан мог представить, что однажды бу­дет гордиться знакомством с этим «писакой». Сегодня разменявший восьмой десяток мэтр рассужда­ет о жизни, писательском хлебе и человеческом счастье.

— Василий Юрьевич! Хоть мы и знакомы почти 20 лет, не могу удержаться от наивного вопроса: как становятся писа­телями?

— Да кто как. А вот я меч­тал писать книги с детства. Почему — не знаю. Зато твёр­до знал: для этого надо полу­чить или филологическое, или журналистское образование. Заблуждение, между прочим. Потому что впоследствии убе­дился: хорошие писатели есть и среди врачей, и среди инже­неров, и среди рабочих.

Родом я из деревни Гута Рога­чёвского района, расположен­ной на самой границе с Моги­лёвской областью. Во всяком случае, мои родители работа­ли в школе в Быховском рай­оне. Поэтому моей мечтой было поступить в Могилёвский пединститут. Даже на подго­товительные курсы записал­ся. Но не получилось. Однаж­ды в выпускном классе я услы­шал по радио выступление редактора ивацевичской рай­онной газеты, который ненаро­ком обмолвился, что в их редак­ции вакантна должность лит­сотрудника. К тому времени я уже неоднократно печатался в «Могилёвской правде», где чис­лился внештатным сотрудни­ком, публиковался в «Чырвонай змене», журналах «Вясёлка» и «Вожык». Это сейчас блогером может стать любой, а в те вре­мена школьник-внешкор был в районе личностью известной. Потому, преисполнившись соб­ственной значимости, я и отва­жился написать «коллегам» в Ивацевичи, предложив газе­те свои услуги. Сегодня такое практически невозможно, а тог­да меня, вчерашнего школьника без высшего образования, взя­ли на должность литературно­го сотрудника.

— Звучит красиво.

— А на самом деле обыч­ный корреспондент промыш­ленного отдела. Который тем не менее напрямую подчинял­ся ответственному секрета­рю редакции. Не мне судить, каким «промышленником» был вчерашний школьник из дере­венской глубинки.

Чем запомнилось то время, так это впервые испытанной тоской по отчему дому. И неожидан­но сделанным открытием: нет на свете ничего краше, чем те места, где ты на свет появился. Нет людей ближе и дороже, чем родители, дедушки и бабушки, сельчане-земляки.

Через некоторое время одно­временно с организацией Кор­мянского района была соз­дана новая районная газета. Наш старейший гомельский писатель Михась Даниленко, работавший тогда в «Гомель­скай праўдзе», посоветовал мне перевестись туда. Мудрый совет: за полгода я вырос до заведующего отделом писем. Во многом благодаря помощи со стороны Сергея Лопутя и Володи Бобровничего, научив­ших меня азам профессиональ­ной журналистики.

Через год попытался посту­пить на факультет журнали­стики БГУ. Осечка! Сочинение одним из немногих написал на пятёрку, а вот историю завалил, еле тройку поставили. Словом, по конкурсу не прошёл.

Зато повестку в армию, куда брали безо всякого конкурса, получил. И в 1968 году ока­зался на Байконуре в долж­ности химика-лаборанта. Что не мешало мне регулярно печататься в окружной газе­те, сотрудничать с местным телевидением. Понятное дело, командиры меня заметили. И вскоре я был назначен на долж­ность инструктора политотдела по комсомольской работе кос­модрома. Правда, послужил там недолго. Старшие товари­щи посоветовали попытаться поступить на факультет воен­ной журналистики Львовского высшего военно-политического училища. Честно говоря, свя­зывать свою жизнь со служ­бой в армии особого желания у меня не было. Но прельщало то, что в случае удачи был шанс стать едва ли не единствен­ным выходцем с Гомельщины, окончившим этот элитный во всех отношениях военный вуз. Да что тебе объяснять, сам там учился, знаешь, как готовили.

После окончания училища в 1973 году как немногочис­ленный выходец из рабоче- крестьянского сословия в зва­нии лейтенанта с почётом был направлен для дальнейшего прохождения службы в Тур­кестанский военный округ. На должность корреспонден­та дивизионной газеты с «зага­дочным» названием «За Роди­ну» мотострелковой дивизии, штаб которой дислоцировался в Ашхабаде.

— Жарко было?

— Не то слово! Настоящий ад, особенно для нас, выход­цев из европейской части стра­ны. Пять лет там прослужил. А потом, посоветовавшись с женой, решил уволиться в запас. По многим причинам, в том числе и из-за климата. Служебных перспектив тоже никаких не просматривалось: ни повышения в должности, ни перевода к другому месту службы ожидать не приходи­лось. Но главное, не было вре­мени заниматься литератур­ным творчеством. Газета — это ведь конвейер, не успеешь один номер сдать, уже другой гото­вить надо. Тут не до творче­ства. К тому же армейских жур­налистов начальство то и дело пыталось нагрузить, как тог­да говорилось, выполнением несвойственных им функций, никакого отношения к выпуску газеты не имеющих. В общем, подал я рапорт и вскоре оказал­ся сотрудником газеты «Сель­машевец» ПО «Гомсельмаш».

Золотое было время! Кол­лектив великолепный, руко­водство предприятия выде­лило жильё. Живи, казалось, работай и радуйся. Карьера тоже в гору пошла: меня взя­ли на работу в областную газе­ту «Гомельская праўда» сна­чала стиль-редактором, затем спецкором.

Именно в то время в 1984 году я написал свою первую пьесу. Хотя нет, первый опыт был ещё в Ашхабаде, пье­са «Инкогнито». Но была она «сырая», писалась урывками, да и опыта ещё никакого не было. К тому же на туркменской зем­ле никому сие талантливейшее произведение оказалось не нуж­но. Так что первой своей насто­ящей пьесой я считаю «Надо жить!». Театралам она более известна под названием «Седой аист». Отослал её в Министер­ство культуры, откуда получил самые благоприятные отзы­вы. Более того, мне предложи­ли на месяц поехать в Пицунду на всесоюзный семинар драма­тургов. От Беларуси туда дол­жен был ехать автор сценария фильма «Белые Росы» Алексей Дударев, но по некоторым при­чинам он не мог этого сделать. Поехал я. Правда, ради этого пришлось уволиться из газеты и уйти на вольные хлеба.

— Непростое решение.

— Конечно, риск остаться у разбитого корыта был. Человек ведь семейный, семью кормить надо. Но и работа в редакции, если откровенно, уже не при­носила удовлетворения. Риск оправдался. На семинаре руко­водитель нашей секции Вален­тин Озерников при встрече мне заявил: «Есть все основания полагать, что завтра вы проснё­тесь знаменитым человеком».

Мэтры писатель­ского цеха высоко оценили сюжет представленной мною пьесы. Если коротко, то суть такова: солдат вернулся с вой­ны и на месте своей хаты обна­ружил лишь чудом уцелевшую печь. Вся его семья погиб­ла. И вот он живёт возле этой печи, топит её, разговаривает с ней, вспоминает жену и детей. Однажды соседский мальчик спросил у него, вернутся ли в их деревню аисты, которые до войны жили чуть не возле каж­дой хаты. И тот ему отвечает: «Обязательно вернутся!».

Спектакль, поставленный по этой пьесе Могилёвским областным драматическим теа­тром, шёл лет пять. Его поста­вил молодой тогда худрук Александр Дольников. Кста­ти, 33 года спустя он поставил мою новую пьесу «Без Егора будет горе». Премьера состоя­лась 25 января этого года.

— Так каково это — про­сыпаться знаменитым?

— А я почём знаю? Сюжет сюжетом, но его ещё изложить надо уметь. А мастерства как раз и не хватало. Я несколько раз пьесу дорабатывал, пока до ума не довёл. К тому же «рас­крутить» её тоже надо уметь. Для чего Гомель не самое луч­шее место, увы. Грешат у нас, что и говорить, мнением, что в Гомеле своих авторов нет. Они если и есть, то живут в столи­цах. Абсурд!

Потому я и благодарен тому семинару, что после него наше Министерство культуры купи­ло у меня эту пьесу за три тыся­чи рублей. После этого наш театр принял к постановке оче­редной мой опус «Окна», тогда же книгу удалось издать. Сам не ожидал, но за год мой доход составил 10 тысяч полновес­ных советских рублей. Вот ког­да я осознал, что значит свобо­да творчества.

— Но почему всё-таки пьесы, а не рассказы, даже романы?

— Есть у меня и то, и другое. Но к театру я чувствую какое- то особое влечение. Потому что сам немного артист по натуре, наверное. Ещё в школе в само­деятельном театре участвовал. И сейчас со сцены выступаю в моноспектакле «Клямка». Зна­ешь, что это такое?

— Так я тоже наполовину деревенский!

— Тогда знаешь. Но для чисто городских это щеколда. Так вот, я эту клямку, которую мамины руки когда-то каса­лись, которую батька чинил, беру и вспоминаю всё, что с ней связано. Даже украинцев с Донбасса, которые приез­жали к нам за картошкой и в нашей хате ночевали. Мы как зачарованные слушали напев­ную украинскую речь, одно­временно проникаясь любо­вью к своей.

— Странный сюжет выри­совывается — из армии ушли, работу в редакции оставили… Но, зная вас, могу утверж­дать: с вашим жизнелюбием, общительностью и открыто­стью на индивидуалиста вы не тянете. В чём дело?

— В творчестве! Ну не могу я работать на заказ или по дол­гу службы. Я люблю писать тогда, когда душа этого требу­ет. Тогда что-то путное из-под пера и выходит. Говоря высо­копарно, писатель подчиняет­ся только Богу и вдохновению. У меня есть книга «Вятрак — птушка вольная». Профес­сор ГГУ им. Ф.Скорины Иван Штейнер использовал её назва­ние в заголовке своей статьи «Пісьменнік — птушка воль­ная». Это про меня.

— Значит, нашему брату-журналисту, чья работа в прямом смысле слова постав­лена на поток, вы в творче­стве отказываете?

— Нет, тут другое. Не каж­дый журналист может быть писателем, в этом я убеждён. Но и далеко не каждый писа­тель сможет работать в газе­те. Это две в чём-то схожие, но очень разные стихии. Жур­налист опирается на факты, пишет в основном кратко и максимально доходчиво. Для этого тоже талант нужен, хоть он и сказывается на размерах гонорара. Знаю немало хоро­ших писателей, которым зака­жи статью, так они не то что в срок её не сдадут, так ещё столько «воды» нальют, что до сути не докопаешься.

Но при всём этом свой опыт работы в периодической печа­ти считаю очень полезным и нужным. Тут главное — вовре­мя уйти, когда почувствуешь, что начинаешь, что называет­ся, списываться. К сожалению, среди журналистов это проис­ходит достаточно часто.

— Можно подумать, сре­ди ваших коллег нет таких, которые годами пишут по однажды созданным лекалам.

— Да полно! Именно для того чтобы этого избежать, я и стараюсь работать в различных жанрах. И пьесы пишу, и пове­сти, и новеллы. Есть у меня и драмы, и юмористические произведения, и детские рас­сказы. Последние, между про­чим, писать особенно трудно. Для этого надо в чём-то самому оставаться ребёнком. Не ска­тившись при этом к пустому сюсюканью, а чему-то научить.

Есть у меня неболь­шой рассказик «Непаслухмя­нае мыла». Маленький Мак­симка моется в ванной, но больше занимается тем, что ловит мыло, которое постоян­но выскальзывает из рук. Маль­чишке обидно до слёз. В ван­ную заходит взволнованная мама, и в этот момент он ловит непослушный кусочек, крепко зажимает в кулачке и счастливо улыбается. Мораль: если мама рядом, то и мыло слушается.

— Тоскуете по родителям?

— Очень. Поэтому когда в гости приезжают сыновья со своими семьями и порой начи­нают жаловаться на жизнь, говорю им: «Вы счастливые. Потому что у вас есть куда при­йти и кому поплакаться».

Автор: Александр Евсеенко. Фото: Мария Амелина
Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен
Больше интересных новостей - в нашем Telegram

В тему...

На платформе MonsterInsights