«Он обернулся. Этого я и ждала». История любви с первого взгляда длиною в 55 лет

06.11.2022 20387

Супруги Прокофьевы в браке уже пятьдесят пять лет. История их отношений нам показалась необычной, хотя, возможно, в этом мире и существует похожий сюжет. Очень рекомендуем к прочтению тем, кто не верит в долговечность любви с первого взгляда.

Летом 1966 года студентка пединститута Людмила Кожемякина устроилась на практику в лагерь «Орлёнок» под Гомелем. Их с подругой Ларисой пригласили поработать пионервожатыми в младшие отряды. Однажды в полдень, наблюдая с открытой веранды за играющими детьми, Людмила заметила, как территорию лагеря пересекает высокий широкоплечий парень в очень модной по тем временам нейлоновой рубашке. Это был Сергей Прокофьев, с которым они в этом году отпраздновали изумрудную свадьбу.

– Людмила Ивановна, вы с документальной точностью описываете события того дня, помните расположение корпусов на территории лагеря, хотя его давно уже не существует, и даже какая рубашка была на Сергее Макаровиче. Что вас поразило в нём настолько, чтобы запомнить эту сцену на всю жизнь?

– Понимаете, он был очень красив. Высокий, подтянутый брюнет, с усами, придававшими ему солидности. Да ещё в этой модной рубашке. Я стояла как вкопанная и любовалась, а когда очнулась, спросила у Ларисы, кто этот красавец. Лариса ответила: «Так это же Сергей Прокофьев! Я с ним в вечерней школе училась. Он к брату Валерию приехал, который здесь физруком работает».

Сергей, конечно, меня не заметил. Нужно было как-то обратить на себя внимание. Время близилось к обеду, дети вышли на построение. Тут я им и говорю: «А давайте сегодня построимся вон у того окна». И показываю туда, где Сергей с братом возились с музыкальной аппаратурой. А потом вдруг громко, по-учительски как отчеканю: «А ну-ка, ребята, выровнялись!»

Он обернулся. Этого я и ждала. Нужно было, чтобы он лицо моё запомнил. Хотя недавно с нами беседовала другая журналистка, и Сергей ей заявил: «На лицо не смотрел – на ногах женился». Ну, говорю, болван! Разве можно приличным людям в таком сознаваться? (смеётся)

– Что было дальше?

– Сергей стал чаще навещать брата в лагере, чтобы одновременно повидаться и со мной. Потом смена закончилась, но мы продолжили встречаться. А через полгода решили подать заявление в загс. Правда, чуть не расстались прямо на пороге.

Меня мама всегда наставляла: «Люся, не водись с малышами. Мужчина должен быть старше тебя, потому что женщина стареет быстрее». У моих родителей разница в возрасте составляла десять лет, и я с самой юности «отшивала» одногодок. Сергей об этой моей странности прознал и при знакомстве соврал, что старше меня на год. Всё равно, конечно, разница недостаточная, но бог с ним.

А на подходе к загсу вдруг признался, что на год меня младше. Понял, видимо, что с минуты на минуту я обнаружу в документах его настоящую дату рождения, и решил действовать на упреждение. Разумеется, я опешила. «Разворачиваемся, – говорю, – и домой. Никакой свадьбы с малышами».

Тут опешил уже Сергей: «Ты что, с ума сошла – в дверях загса расстаться из-за такой ерунды? Мы же любим друг друга, всё остальное не имеет значения». Полчаса стояли на морозе: пожалуй, стужа нас и загнала в загс, а не моя решительность. Заявление у нас приняли, свадьбу назначили на 29 апреля.

«Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный»

– За несколько недель до того мне приснился вещий сон, который я запомнила на всю жизнь. Накануне новогодних праздников я пришла в гости к подруге. Мы с ней жили на одной улице – Талалихина. Бабушка этой моей подруги считалась кем-то вроде местной ведуньи – умела гадать и толковать сны. И вот она спрашивает: «Девочки, а почему вы не гадаете? Сейчас как раз самое время».

Научила нас бабушка следующему: взять кружку воды, выйти на стужу около полуночи, облить этой водой столб и сказать: «Суженый-ряженый, приди ко мне наряженный». Главное – ни с кем после этого не разговаривать, иначе колдовство не сработает.

Значит, полночь. Выхожу на улицу, папа из своей спальни слышит скрип калитки. «Куда это она собралась? – к маме обращается. – Ночь на дворе». Мама ему отвечает: «Тебе дело? Спи», – и поворачивается на другой бок. Я ведь её предупредила, что гадать буду, иначе окликнут с папой – я и проболтаюсь.

Вернулась, легла. Накрылась одеялом. Вдруг раздаётся из другой комнаты: «Люся, ты калитку закрыла?» – а я ответить не могу.

Папа разозлился, пришёл ко мне – и как зыкнет: «Ты калитку закрыла? Отвечай!». А я лежу, подушку зубами зажав, и от смеха плачу. Мама снова его окликает: «Ну что ты заладил? Закрыла она калитку, не мешай спать». Нет, вышел во двор, удостоверился и на обратном пути сердито пробурчал: «Только что ходила – уже спит! По дороге, что ли, оглохла?».

– А что приснилось-то? Сработало гадание?

– А приснилось вот что. Стоим у моего дома на Талалихина я и провожавший меня парень, на мои плечи накинута его куртка. И вдруг с улицы Барыкина к нам поворачивает Сергей Прокофьев в чёрной длинной-предлинной шинели, с которой ручьями течёт вода.

Я снимаю куртку, отдаю хозяину, переодеваюсь в насквозь промокшую шинель Сергея, затем беру его за руку и провожаю в дом. Причём не в наш дом на Талалихина, а в другой – на Циолковского, где мы жили сразу после войны: я запомнила его по огромной, на полкомнаты, печи. То есть заходили мы с Сергеем во двор одного дома, а оказались зачем-то в другом.

Снимаю, значит, с Сергея шинель, вешаю у печи, чтобы просохла. Сам Сергей садится за стол играть в карты с моим отцом. На этом моменте я просыпаюсь.

– Удивительно высокохудожественный сон. И вместе с тем почти буквальный…

– Совершенно верно, хотя у нас с мамой истолковать его не получилось – пришлось обращаться к той же бабушке. Она и объяснила, что я могла выйти за кого-то другого (не конкретного человека, а вообще), потому что на мне была его куртка. Верхняя одежда – символ мужниного тепла. Но я её сняла и вернула хозяину – значит, моим мужем он не станет, а станет Сергей. Он пришёл ко мне «наряженный», то есть в шинели. А капало с неё потому, что я столб облила водой.

Одного только не поняли из того, что сказала бабушка: якобы ждёт нас большое несчастье, потому что печь (огонь) и карты – недобрые символы.

Свадьбу, как вы помните, назначили на 29 апреля. У Сергея были родственники в Гродно, с которыми его мама двадцать лет не виделась. Поэтому накануне решили, что она поедет их навестить, а оттуда привезёт на нашу свадьбу.

И вот, в гостях у сестры, в ночь на 25 апреля, Валентина Евстигнеевна встала с кровати, успела предупредить соседку по комнате, что ей плохо, и упала. Врачи сказали – тромб. Пока из Гродно привезли, с документами разобрались – хоронили 28 апреля. Какая уж тут свадьба?

Сон таки оказался в руку.

«По талону загса можно было купить только туфли»

– Поженились мы 10 июня 1967 года, почти через год после первой встречи. Помню, достать свадебное платье было той ещё задачей: когда мы с Сергеем играли свадьбу, салонов «Счастье» ещё не было – покупали ткань и шили сами. Хотя это, говорят, плохая примета. По талону, который выдавали в загсе, можно было купить только туфли.

– Как выглядело ваше платье?

– Гости говорили, получилось красиво. Я купила отрез белой шерстяной ткани, нашла простое лекало, посоветовалась со знакомой вязальщицей Людой, как его украсить. Она предложила низ платья декорировать тесьмой. Да где ж её взять? Купила бельевую верёвку, распушила и уложила ёлочкой у подола, а потом на каждый изгиб повесила белые бусины.

Купить фату тоже было негде, смастерили её с девочками из обычной марлевой ткани. А чтобы не рассыпалась, запаяли края зажжённой спичкой.

– Где вы жили первое время после замужества?

– У моих родителей на Талалихина. Помимо них и нас с Сергеем, в доме жили мой брат с семьёй и наши хорошие знакомые, оставшиеся без крыши над головой. И представляете, за столько лет ни разу не повздорили! Дружили и на тесноту не жаловались.

Снимать жильё было не на что: Сергей работал киномехаником в кинотеатре «Мир», получал 55 рублей, я – стипендию в 28 рублей. А дома, как говорила мама, лишняя миска супа всегда найдётся. Вскоре Сергей ушёл из кинотеатра и устроился на железную дорогу, а я окончила институт и стала получать зарплату, но теперь все деньги уходили на детей. У нас родились два мальчика – Сергей и Валерий.

«И намаялась же я с этими пелёнками!»

– Старшего в честь отца назвали?

– Ой, это случайность. Мой свёкор хотел назвать первого внука в честь Валентины Евстигнеевны, чтобы её жизнь в другом человеке под тем же именем продолжалась. Мы были не против. Договорились, что свидетельство о рождении сына получит Сергей, зайдя в загс после работы.

Мужики на железной дороге стали его донимать, мол, как сына назовёшь. Валентином, отвечает. А те, люди простые и прямые – что в мыслях, что в выражениях, так и прыснули: «Ты что, – говорят, – сына женским именем называть! Твоего Валика весь двор дразнить будет, а он тебе всю жизнь вспоминать».

Думал-гадал Сергей над другим именем, да так ничего и не придумал. От растерянности под своим собственным и записал. Получился «композитор» Сергей Сергеевич Прокофьев.

– Каково было растить детей в конце 60-х при тех скромных удобствах, которыми вы располагали?

– Удобства, конечно, были скромными. Дом на Талалихина мои родители построили в 1958 году, а в 1959-м его уже включили в очередь на снос. Соответственно, газификации он не подлежал, водопровода тоже не было. И намаялась же я с этими пелёнками!

Зато ни с одним из своих сыновей я не знала, что такое трудности переходного возраста. Учились прилежно: один по окончании школы поступил на инженера, другой – на программиста, по-старому – оператора электронно-вычислительных машин.

Правда, со временем выпуска им не повезло: 90-е, разруха, безработица. По профессии так ни дня и не проработали.

А в 1985 году нам, наконец, дали трёхкомнатную квартиру на улице 2-й Колхозной. Так смеялись, когда штамп о прописке увидели! Юрий Антонов пел про Абрикосовую, «сворачивал» на Виноградную… А у нас по паспорту – «2-я Калгасная». Зато улица эта как раз упирается в родную Талалихина: так наш сюжет и «закольцевался».

Чуть позже машину купили. Это была давняя мечта Сергея. «Шестёрка», да ещё и белая! Прослужила нам лет двадцать, а потом продали. До сих пор, если в городе вижу похожую, в сердце что-то ёкает.

«Главное в браке – любить и уметь прощать»

– Какое главное открытие за 55 лет совместной жизни вы сделали в этом человеке?

– Пожалуй, тот факт, что Сергей – человек удивительной душевной щедрости. Согласен всё отдать – и в материальном, и в эмоциональном плане – только чтобы близкие его были счастливы.

– Когда вы явственнее всего ощутили его поддержку? Если вспомнится какой-нибудь конкретный случай, расскажите.

– Действительно, был такой случай. Однажды старшего сына привезли домой без сознания. Потерял он его на занятия в межшкольном учебно-производственном комбинате, где старшеклассники получали рабочие профессии. Так вот, Сергей сидел за водительским тренажёром – и вдруг упал.

Домой приехала скорая, а он с каждой минутой всё бледнее и бледнее. Фельдшер нащупал пульс, похлопал сына по щекам и… отказал в госпитализации, мол, «пусть проспится, ничего страшного». Я в шоке, позвонила мужу. Он на нашей «шестёрке» сначала отвёз в больницу Сергея, а потом из другой больницы специалистов к нему доставил.

Мы двое суток сидели в больничном коридоре без сна, измучились. Муж упросил врачей разрешить ему зайти к сыну, подержать хотя бы за руку. А когда вышел из палаты, говорит мне: «Я сказал ему, чтобы держался. Считай, мы с ним договорились. Он своё обещание сдержит». И действительно, на следующий день очнулся. Первое, что спросил, – как сыграл его любимый «Спартак». Без поддержки мужа мне, пожалуй, хватило бы этих двух дней, чтобы сойти с ума.

– Людмила Ивановна, как сами думаете, почему ваш брак такой долговечный?

– Я своему внуку Вовке, когда он женился, сказала: не думайте, что чувства, приведшие вас в загс, останутся такими острыми. Любовь взрослеет вместе с нами, успокаивается, перерастает в уважение и заботу, взаимную ответственность друг перед другом. Появляются дети, домашние заботы… Этого не нужно бояться – это нормальное, естественное развитие любви.

На мой взгляд, в браке важно не воспитывать друг друга. Новая семья образуется из людей, пришедших из разных семей со своими традициями и устоями. Пройдёт время – и жизнь сама притрёт их друг к другу.

Но главное – любить и уметь прощать. Если любишь человека, как бы сильно временами на него ни злился, потом обязательно вспоминаешь: это тот, кого я когда-то полюбила и буду любить всегда.