Правда и мифы о раке. Лучший маммолог Гомельщины о «неизлечимой» болезни

На днях Александру Леонкову, врачу-онкологу-хирургу высшей категории и заведующему маммологическим отделением Гомельского областного онкологического клинического диспансера, вручили Почётную грамоту Национального собрания Республики Беларусь. В документе отмечен его значи­тельный вклад в реализацию со­циальной политики Республики Беларусь. Это событие послужило поводом для обстоятельного разговора с из­вестным в Гомеле онкологом.

Осознанный выбор

— Тридцатилетний хирургиче­ский стаж говорит о том, что вы­бор в пользу медицины был для вас вполне осознанным шагом после окончания школы. Верно?

— Абсолютно. Я вырос в Гродно, где моя бабушка долгие годы возглав­ляла городской здравотдел и ушла на пенсию как заслуженный врач Респуб-лики Беларусь. Врачами стали также мои дядя, тётя и родная сестра. Но главную роль в моём жизненном вы­боре всё же сыграла бабушка. Она бы­ла родом из деревни Пиревичи Жло­бинского района. В 1942 году вместе с моим тогда ещё трёхлетним отцом ушла в лес к партизанам, где возглави­ла медслужбу партизанской бригады. Благодаря её работе было возвращено в строй большое число раненых бой­цов, а эпидемии среди партизан пре­дотвращены. После школы я поступил в Гродненский медицинский универ­ситет, чтобы продолжить семейную традицию. К тому же я хорошо знал, что значит работа врача — и, поверь­те, она мне очень нравилась.

— И всё-таки уточню. Вы ведь окончили английскую спецшколу и всё равно решили поступать в медицин­ский вуз. Не находите этот шаг несколько нело­гичным?

— Так ведь знания лишними не бы­вают, особенно иностранные языки. Хотя именно знание английского едва не отвело меня от медицины. После второго курса университета меня при­звали в Советскую армию. Через пол­года я уже стал младшим сержантом и командиром отделения. Вскоре в часть приехали представители Московско­го института военных переводчиков и юристов, чтобы отобрать кандида­тов для поступления. Я тоже был сре­ди претендентов. Мысль о том, чтобы поехать учиться и потом мир повидать, была. Но мама к тому времени похоро­нила отца и осталась одна — надо бы­ло помогать ей. К тому же командиры откровенно сказали, что военный пере­водчик далеко не всегда служит в Евро­пе, чаще — в Африке или на Ближнем Востоке. В итоге я устоял перед иску­шением оставить медицину и остался верен своему призванию.

Онколог по спецнабору

— То, что вы решили стать хирур­гом — понятно, это мужская работа. Но почему именно онкологом? Ведь у онкологов, условно говоря, «клад­бище» побольше, чем у кардиологов.

— Моя жена тоже врач-онколог, она получила распределение в Гомель. По­этому после пятого курса я перевёлся в недавно открытый здесь медицинский университет. После окончания учёбы направился в областной онкодиспан­сер, новое здание которого построи­ли в Медгородке. Много наших вы­пускников пошли туда — так называе­мый спецнабор для укрепления кадров в быстро развивающейся онкологии.

Выражение «кладбище» — явный перебор. Я работаю в этой сфере уже более 30 лет и могу с уверенностью сказать, что за это время в лечении ра­ка сделан огромный шаг вперёд.

Сей­час болезнь во многом перестала быть приговором. Многие виды опухолей лечатся эффективно, потому что ди­агностика вышла на совершенно но­вый уровень — опухоли выявляют на ранних стадиях.

В онкологии действует незыбле­мое правило: чем раньше выявлена опухоль, тем эффективнее лечение. Именно поэтому мы активно призыва­ем женщин регулярно проходить дис­пансеризацию и не бояться медицин­ских осмотров, особенно в возрасте от 50 до 70 лет, когда риск возникнове­ния опухолей наиболее высок.

К счастью, сегодня в области доста­точно аппаратов УЗИ и маммографов. Там, где их пока нет, мы регулярно на­правляем передвижной маммограф, чтобы женщины в сельской местно­сти могли получить качественное об­следование. Это крайне важно.

У меня был случай: дочь привезла на госпитализацию маму с диагности­рованным раком груди. Я предложил пройти обследование и самой доче­ри. Сначала она отказывалась, но по­том согласилась — и у неё тоже обна­ружили опухоль. В палате они лежа­ли вдвоём: мама и дочка. К счастью, благодаря ранней диагностике лече­ние оказалось успешным.

Ошибки в пределах погрешности

— Ошибки в постановке диагноза исключены? Ведь даже неподтверж­дённый диагноз «онкология» может практически убить человека.

— У любого диагностического ме­тода есть своя разрешающая способ­ность. Не существует методов, которые дают стопроцентно точный диагноз. В маммографии информативность до­стигает 99%, и лишь в 1% случаев ди­агноз может измениться. Однако это не врачебная ошибка, а скорее неполнота обследования. В любом случае любое очаговое образование в молочной же­лезе у женщины должно вызывать по­дозрение на рак.

В онкологии основным методом ди­агностики является морфология. Для полноты картины изучаем образова­ние под микроскопом, исследуют тка­невой столбик, проводим открытую биопсию. Только после этого выстав­ляется окончательный диагноз.

И мы обязаны знакомить с ним па­циента — даже если диагноз пока клинический и окончательно не под­тверждён. В большинстве случаев та­кая информация стимулирует человека к борьбе с болезнью. Да, каждый вос­принимает новость по-своему, но для помощи пациенту в трудный момент существует медицинская психология.

Установлено, что люди, узнавшие о подозрении на онкологию, проходят несколько стадий психологической адаптации. Сначала — полное отри­цание, когда мало кто сразу соглаша­ется с диагнозом и большинство счи­тает, что врач ошибается. Затем насту­пает стадия самокопания: человек пе­реживает, за что именно ему это слу­чилось, где он мог ошибиться. Послед­няя стадия — принятие: большинство больных начинают бороться, некото­рые смиряются с, казалось бы, неиз­бежным.

Но я не устаю повторять: онко­логия давно уже не приговор. Всё лечится, главное — начать вовремя.

— Удаление груди — это трагедия для женщины. Как часто прибегаете к этой крайности?

— Процент органосохраняющих операций в последние годы значи­тельно вырос благодаря новым мето­дам лечения и современным техниче­ским средствам. В нашем отделении этот показатель составляет около 50%. То есть половине пациенток мы сохра­няем грудь. Но если опухоль большая, появилась метастазирование в лимфо­узлы или по всему организму — без удаления груди обойтись нельзя. И это только начало. Затем идут химиотера­пия, радиотерапия, гормонотерапия.

Почему рак молодеет

– Раньше считалось, что онкология – болезнь пожилых людей, и многие просто не доживали до её проявления. Однако сейчас заболевания обнаруживают даже у молодых людей. Почему так происходит?

– Причин много. В первую очередь – стресс, в котором мы все пребываем постоянно. Значительную роль играет поток негативной информации. Раньше, до появления интернета, такого не было. В определённой мере влияет и экология, но не стоит приписывать всё только ей.

Несколько лет назад рак молочной железы связывали с последствиями аварии на Чернобыльской АЭС. Однако последние исследования показали, что прямой связи между этими явлениями нет. Кстати, как и между пластическими операциями по увеличению груди. Единственное неудобство для врачей в этом случае – импланты могут затруднить своевременное обнаружение опухоли.

Неправильное питание также вносит свой вклад в статистику заболеваний. Для молочной железы, например, вредно избыточное потребление жирной мясной пищи. Не призываю к вегетарианству, но всё должно быть в меру.

Чипсы, кока-кола, пиво вызывают избыток женских половых гормонов, что также может способствовать возникновению опухолей.

И, конечно, немалую роль играет ранняя диагностика, о которой мы уже упоминали. Она может ухудшать статистику заболеваемости, но при этом спасает человеческие жизни.

Самообследование вместо самолечения

— В поликлиниках и женских консультациях часто можно увидеть памятки для женщин по так называ­емому самообследованию. Насколь­ко этот метод актуален сегодня?

— Безусловно, это надёжный спо­соб своевременно обнаружить тревож­ные симптомы. Мы начали внедрять эту программу более десяти лет назад, частично из-за недостатка маммогра­фов и аппаратов УЗИ. Не опускать же руки — раннюю диагностику всё рав­но нужно проводить.

Во всех женских консультациях от­крыты школы самообследования, где врачи-гинекологи, прошедшие у нас обучение, показывают, как правиль­но себя ощупывать, на что обращать внимание, когда бить тревогу и обяза­тельно обращаться к врачу. Не нужно бояться ошибиться — нужно бояться не доверять специалисту. Если врач что-то обнаружит и диагностирует, это может спасти жизнь. Если же ничего не подтвердится — пациентка успоко­ится и получит дату контрольного об­следования.

Самообследование остаётся достаточно эффективным мето­дом ранней диагностики. Благо­даря его внедрению у нас достиг­нуты хорошие результаты, и мы считаемся одними из лучших в республике.

Не стоит ждать появления внешних проявлений болезни — их наличие го­ворит о том, что болезнь уже зашла слишком далеко. К сожалению, несе­рьёзное отношение к проблеме часто встречается у пожилых людей, кото­рые, даже обнаружив какие-то изме­нения, махают рукой: «Мне уже всё равно, пора готовиться к смерти». Но решать, когда придёт наш час, не нам.

В моей практике были случаи, когда опухоль растёт и распадается, а чело­век живёт. В итоге грудь превращается в гнойную и гниющую рану — страш­ное зрелище. Человек умирает медлен­но и мучительно.

Другая крайность — при малейших подозрениях искать информацию и со­веты в интернете. Запомните: «док­тор Гугл» никого не вылечил! Боль­шая часть информации там реклам­ного характера. Да, попасть на приём к специалисту бывает сложно, но оно того стоит.

Женщины должны понимать: при обнаружении опухоли молочной желе­зы не стоит паниковать и бежать при­менять народные методы или раскру­ченные современные средства. Я уже говорил: болезнь сейчас лечится до­статочно эффективно, и вероятность сохранения молочной железы при своевременном лечении высока. Мы выполняем и реконструктивные опе­рации, причём бесплатно, только им­плантат пациентка приобретает за свой счёт.

По сути, хирурги-онкологи стано­вятся ещё и пластическими хирурга­ми, и достаточно хорошими. Я, напри­мер, учился у профессора Владимира Подгайского — ведущего пластическо­го хирурга страны.

Помощь будет

— Лечение рака — процесс не только длительный, но и очень бо­лезненный, особенно на последних стадиях. Обезболивающих хватает?

— В полной мере. Государствен­ная программа паллиативной помо­щи обеспечивает нуждающихся силь­нодействующими обезболивающими препаратами полностью.

Я однажды был на конференции в Минске по паллиативной помощи с участием американских специали­стов. Когда они узнали, какие препа­раты закупает наше государство, бы­ли поражены: такие дорогостоящие лекарства людям бесплатно?

Кстати, наши отечественные ана­логи не хуже зарубежных. Другое де­ло, что не вся линейка препаратов вы­пускается у нас. Например, обезбо­ливающий пластырь с фентанилом и некоторые таблетки не производят­ся в стране. Но других средств впол­не хватает.

— Вы начали свою врачебную де­ятельность в начале 90-х — это бы­ло очень сложное время. Не возни­кало желания уйти из государствен­ной медицины?

— Никогда. Да, в 90-е было дей­ствительно тяжело — зарплаты не платили, часто приходилось пешком идти из Медгородка домой, потому что не было денег на проезд. Но ра­боты было много, и было безумно ин­тересно.

В самые трудные моменты всегда вспоминал бабушку: как ей тяжело было в годы войны, но она выдержа­ла, не сдалась, не потеряла духа. А я что, хуже? Даже сейчас люди, кото­рых я лечил тогда, звонят, советуются, благодарят — это придаёт силы оста­ваться в профессии.

Был период, когда я три года зани­мал административную должность — ох, как я тогда намучился! Это оказа­лось не моё. Но я довёл дело до кон­ца и добросовестно достроил новый корпус на улице Циолковского. Затем с лёгким сердцем вернулся к операци­онному столу. Моя настоящая жизнь, моё призвание — мои больные.

belkagomel.by. Фото: Вячеслав Коломиец

Сейчас читают:

 

Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен
Больше интересных новостей - в нашем Telegram