Общественные активисты из числа историков и архитекторов предлагают сохранить в Гомеле деревянную архитектуру и, в частности, резной декор. На эту тему написаны десятки материалов в газетах, защищена научная диссертация, есть даже проект, но его воплощения в жизнь пока не предвидится. Причина не только в деньгах. Не все считают деревянные дома такой уж ценностью, чтобы вкладывать средства в их реставрацию. Кто должен сдвинуть с места «лежачий камень», рассуждаем в рубрике «Двое на одного» вместе с гомельским историком, кандидатом искусствоведения, автором книги «Традыцыі разьбянога дэкору ў народнай архітэктуры паўднёва-ўсходняй Беларусі: канец XIX — першая палова XX стагоддзя» Евгением Маликовым.
Елена Чернобаева:
Больше 20 лет вы изучаете деревянную архитектуру и резной декор Гомельщины, выступаете за сохранение деревянной застройки, придание отдельным домам статуса историко-культурного наследия. Почему вы считаете их уникальными и о сохранении каких именно домов ведёте речь? Ведь деревянных домов в Гомеле ещё очень много.
Евгений Маликов:
Речь идёт о сохранении традиции деревянного резного декора как одной из ярких черт архитектуры Гомеля и Гомельщины. А традицию невозможно сохранить, не сохранив её живые воплощения — дома. Поэтому и я, и абсолютное большинство гомельских историков выступаем за то, чтобы сохранить отдельные наиболее яркие и показательные дома, а не всю существующую деревянную застройку города.
Мы предлагаем выбрать в городе 10-30 самых представительных и интересных домов (примеры на фото) и собрать их в одном месте. Лучше всего — по периметру парка Румянцевых-Паскевичей. Идеально подходят улицы Комиссарова, Плеханова, Пролетарская, Артёма.
Елена Чернобаева:
Разве там для этого есть место?
Евгений Маликов:
Немного, но ещё есть земли, где когда-то стояли деревянные дома, а потом их снесли, участки не застроили. Снос, кстати, продолжается и сейчас.
Ул. Гагарина, 11. Дом построен до 1917 года.
Елена Чернобаева:
По каким критериям определяется историко-культурная ценность деревянного дома? Кто и как будет выбирать подходящие для «деревянной» улицы дома, если такой проект городские власти всё же одобрят? Возможно, у вас уже есть список…
Евгений Маликов:
Конкретного списка нет, так как его никто никогда не просил. Но его составление — дело 20 минут. Прежде всего, это те дома, что украшены уникальным резным декором, и наиболее старые здания, конца 19 века, которые воплощают собой ранние этапы развития в Гомеле деревянной архитектуры. Именно такие дома быстрее всего разрушаются, и с каждым годом их становится всё меньше. Лет десять назад можно было вести разговор о 150 домах. Сейчас если 50 осталось, то очень хорошо.
Александр Евсеенко:
В городе есть деревянные строения, которые официально включены в список историко-культурного наследия?
Евгений Маликов:
Да. Вокруг парка, на тех улицах, которые я называл, есть дома, включённые в Государственный список историко-культурного наследия. Но их очень мало — 6 или 7. В том числе деревянные дома, ещё в начале 20 века обложенные кирпичом. Сейчас один из таких домов, бывшее здание военной комендатуры, продали частному предпринимателю, который приступил к его реставрации. Но сразу возникли проблемы. Собственник собирается, по сути, не реставрировать дом и элементы декора, а заменить старые элементы такими же новыми. Это дешевле, чем восстановление, но теряется аутентичность здания. Мы с ним работаем, надеюсь на взаимопонимание.
Решение о включении объекта в Список историко-культурного наследия принимает специальная комиссия (рада) при Министерстве культуры. Утверждает это решение Совет министров. А подать заявление на включение может любой гражданин Беларуси, не только историк. Набор необходимых документов не такой большой. Главное — обоснование.
Ул. Рокоссовского, 40. Год постройки — 1923.
Александр Евсеенко:
Если честно, никогда не понимал этого восхищения деревянным декором. Я вырос в деревне. Мы с дедом и отцом сами вырезали ставни… Все на улице так делали, просто для красоты, не вкладывая в это никакого сакрального смысла. Объясните, в чём здесь историческая ценность? По мне — обыденность, не более.
Евгений Маликов:
Для вас это обыденность. Но она и есть наша уникальность. Неглюбские рушники женщины ткали — это тоже была обыденность. Сейчас они бешеных денег стоят. В том же германском Дрездене много барочных дворцово-парковых ансамблей. Там они обыденность, но каждый из них — часть уникального неповторимого лица Дрезденщины, включённого во всемирный список объектов ЮНЕСКО.
Деревянная архитектура исчезает. А вместе с ней — часть наших традиций. Да, вы вырезали то, что вам и родителям пришло в голову, но на самом деле вы делали это в рамках той традиции, которая намного шире вашей семьи, деревни, Гомеля. Она охватывает огромный регион, но имеет границы. У нас на территории области выявлены четыре таких неповторимых региональных традиции резного архитектурного декора. Представляете, какой это огромный незадействованный туристический потенциал! И вот когда эта «обыденность» окончательно исчезнет, мы потеряем то, чем интересны всему остальному миру.
Елена Чернобаева:
Культурная ценность деревянной архитектуры очевидна. Ведь она отражает быт и уклад жизни наших предков. Но вот историческая ценность, действительно, под вопросом, ведь самые старые дома датируются концом 19 века. И таких очень мало. Может, уместнее речь вести об этнографической составляющей, а не исторической?
Евгений Маликов:
А все эти понятия неразделимы. Потому что с одной стороны это свидетельство быта прошлых поколений гомельчан, а с другой — история Гомеля. И эти дома — часть моей личной истории, и вашей, потому что это часть истории города, в котором мы родились, тех улиц, по которым мы ходили. Это и часть истории Республики Беларусь. А наша деревянная архитектура и её резной декор — региональная особенность. И это культура всей Беларуси, а не какое-то моё личное дело.
Ул. Парижской Коммуны, 12. Дом построен до 1917 года.
Александр Евсеенко:
Слушаю вас и не могу отделаться от ощущения, что попытка сохранения «деревянного наследия» выглядит несколько искусственно. Городу больше 850 лет, а мы хотим сохранить то, что насчитывает от силы 100 лет… Я понимаю, когда деревянную застройку сохраняют, например, в городах на Севере, где они основаны в 18-19 веках. И для них как раз это и есть история.
Евгений Маликов:
Это и наша история тоже. Ведь история — это всё, чем жил город с момента основания и до наших дней.
Александр Евсеенко:
Тогда современные особняки и панельные многоэтажки через 100-150 лет тоже можно будет причислить к историко-культурному наследию.
Евгений Маликов:
Вполне возможно, если им на смену придёт другая архитектура, а они будут постепенно исчезать из облика города, но будут представлять какой-то интерес для последующих поколений гомельчан. На деревянные дома сто лет назад тоже никто не смотрел с точки зрения истории. Потому что тогда практически весь Гомель был деревянным. А сейчас этого нет.
Александр Евсеенко:
В проблеме «что сохранять, а что нет», есть ещё и финансовый аспект. Всё это недёшево. Вы просчитывали цену вопроса?
Евгений Маликов:
Я историк, а не экономист. Требовать от историка просчёт экономический — это то же самое, что требовать от зубного врача гарантии, что пациент доживёт до 100 лет. Я вижу особенность этих домов. Я её научно обосновал, проверил и подтвердил не один раз. И не только свидетельствами туристов во время экскурсий, в том числе иностранными. На эту тему написана мною диссертация и издана, как вы знаете, недавно книга по заказу и при поддержке Министерства информации. Это итог многолетней работы. Я уже не говорю о мнении коллег-специалистов по деревянной архитектуре из других стран и городов.
Улица Калинина, 13. Год постройки — 1927.
Елена Чернобаева:
Знаю, что в российских городах есть практика создания так называемых деревянных слобод. Когда деревянные дома из разных частей города переносятся в одно место и там создаётся туристический квартал. Не будет ли у нас такой квартал, если он появится, ассоциироваться именно с русским стилем? Чем наша деревянная архитектура принципиально отличается?
Евгений Маликов:
Такие деревянные кварталы есть в том же Иркутске, Томске. Но у нас своя резьба, она отличается. Есть, конечно, много общих черт, но хватает и отличий, в которых проявляется особенность именно нашего города и региона. Если у кого-то будут ассоциации с Россией, ну что ж… Если рассматривать такую деревянную слободу с точки зрения туристического потенциала, то в названых российских городах её создание и содержание окупается.
Александр Евсеенко:
Так там действительно деревянная архитектура. Купеческие, дворянские терема. А у нас люди строили себе деревянные коробки от бедности…
Ул. Белорусская, 5. Год постройки — 1910.
Евгений Маликов:
А я вижу другое. Высокий дом с огромными окнами выше человеческого роста и потолками в 3,5 метра на улице Полесской. Это дом бедняка? Нет. Очевидно, что его ставили люди богатые. Другое дело, что таких примеров с каждым годом в нашем городе остаётся всё меньше. Их скоро совсем не будет, если не сохранять. Во всей Европе показательные деревянные дома в той или иной степени сохраняются. И к этому никто не относится как к проблеме вселенского масштаба. Разработаны специальные программы. У нас такой программы нет.
Елена Чернобаева:
Вы приводили примеры, как сохраняют деревянную застройку в российских городах. Это делается системно или от случая к случаю? Можно было бы взять за основу их опыт.
Евгений Маликов:
Не скажу, что там всё гладко. Денег на сохранение культурного наследия всегда не хватает. Тем более не стоит ждать большого финансирования со стороны государства. Я состою в соцсетях в группе «Томские кружева (Деревянная архитектура Томска)» и регулярно просматриваю их новости. Там постоянно появляются публикации о том, что городские власти нашли инвестора, который отреставрирует тот или иной дом. Естественно, он тоже получит определённую выгоду. Например, откроет в этом доме кафе или магазин, получит какие-то льготы. Но он будет и содержать его впоследствии.
Ул. Волотовская, 22. Год постройки — 1905.
Александр Евсеенко:
Я вашу позицию понимаю и уважаю. Но я иду от жизни. Приведу очень яркий пример. В деревне Старая Белица вплоть до 1970-х годов местный священник жил в доме, крытом соломой. Натуральной гнилой соломой. Все студенты филфака, истфака, которые приезжали на картошку, бежали смотреть этот дом. Восхищались его аутентичностью. А сам батюшка костерил свою хату как мог. Потому что крыша протекает, мыши бегают. Запах от гниющей соломы, опять же. В итоге он дом снёс и построил новый.
Евгений Маликов:
Так и я знаю случаи, когда батюшки жгли древние иконы чуть ли не 16 века, которые им приносили прихожане! Потому что это были выцветшие, изъеденные жуками доски. Они не видели в этих иконах ценности. И ничего, что теперь наши дети будут воспитываться на примерах искусства и архитектуры Москвы, Лондона, Парижа. И будут их любить, а не Гомель и Беларусь.
Денег всегда и всем не хватает. Но это не значит, что нужно забывать о духовной составляющей нашей жизни — потом это очень больно и дорого обходится.
Елена Чернобаева:
Однако владельцу дома, который значится в Списке историко-культурного наследия, действительно этот статус создаёт проблемы. Он должен любой ремонт согласовывать в Министерстве культуры. Суммы ремонта, очевидно, больше обычного, потому что надо соблюсти ряд условий. Табличку на дом повесить не очень сложно. А что дальше? Не должно ли государство помогать таким собственникам, быть инициатором программ по сохранению историко-культурного наследия?
Евгений Маликов:
Всё зависит от ситуации. Если хозяин такого дома надумал переклеить обои, то не нужно создавать ему дополнительных проблем. Но если он решил обшить фасад сайдингом, то, конечно, власти должны вмешаться и предотвратить уничтожение исторической ценности дома. У нас же, увы, должностные лица не всегда справляются с наложенной на них функцией контроля. А о помощи таким владельцам разговора, к сожалению, вообще нет.
Я же ещё раз отмечу — мы не ставим вопрос о сохранении всех старых «гнилых» домов, которые в Гомеле есть, мы ставим вопрос о сохранении традиции, воплощённой во многих из них.
Александр Евсеенко:
Кроме деревянного наследия, в Беларуси, да и на Гомельщине, есть замки, которые разрушаются. На мой обывательский взгляд, такая архитектура больше достойна сохранения.
Евгений Маликов:
Историко-культурное наследие не заключено только во дворцах. Это лишь какая-то его часть. И когда к нам приезжают туристы, они смотрят не только замки. Любой белорусский замок проигрывает на фоне европейских. Удивить европейских гостей Гомельским дворцово-парковым ансамблем очень тяжело. Но они намного больше реагируют на нашу деревянную архитектуру — у них такого нет! И беда нашего города в том, что у нас есть Дворец Румянцевых и Паскевичей, и мы больше ничего не хотим и не способны видеть. А кроме парка гостям города и показать-то нечего.
Александр Евсеенко:
И мы опять забываем о том, что одной идеи мало. Вернее, от идеи до её воплощения не один шаг.
1-й. пер. Ильича, 14. Дом построен до 1917 года.
Евгений Маликов:
А мы и не говорим, что вот мы вам подсказали идею, вы её воплощайте, а мы дальше умываем руки! Мы тоже готовы помогать. За последние 10 лет в нашем городе уже сформировалось фактически целое сообщество исследователей Гомеля и Гомельщины, историков, этнографов, краеведов, просто небезразличных людей, готовых активно принимать участие в этом проекте на любом его этапе. Но механизм должен быть примерно такой: историки и этнографы предложили создать музей под открытым небом, определили наиболее интересные здания, общественность в виде тех же городских властей увидела в этом перспективу, совместными усилиями нашли деньги и попросили о помощи волонтёров.
Если город примет решение, что у нас такой деревянный квартал должен быть, дальше нужно определить место, и я уже выше говорил о возможных вариантах. Затем перенести туда выбранные дома. Как? Вот недавно расширяли улицу Докутович, снесли старый очень красивый дом с традиционным гомельским декором. То есть суммы под снос уже заложены в бюджет ремонта дороги и его не нужно было выкупать у владельца. Можно было этот дом вместо сноса перенести на Пролетарскую.
Вопрос: кто вложится в процесс переноса? А это работа с частными предпринимателями, инвесторами. Ответственно заявляю: у нас в городе есть люди, которые на определённых условиях согласились бы перенести такой дом, отреставрировать его. Но и город должен навстречу пойти. Сейчас получается так: город считает, что инвестпредложение разрабатывать невыгодно, потому что инвесторы не найдутся. А потенциальные инвесторы не видят инвестпредложения и не пытаются вложить свои деньги в воссоздание исторического центра города.
Александр Евсеенко:
То есть все сидят и ждут?
Евгений Маликов:
А в это время дома сносятся и перестраиваются. Если дом обложили кирпичом — всё. Ни один историк уже не увидит в нём никакой ценности. Сносите! А если создать деревянный район из старых отреставрированных домов возле дворцово-паркового ансамбля, у нас будет та необходимая городу часть, которая называется старый город. У нас с этим проблема. Когда гости просят показать старый город, их ведут в парк. Но парк — это не старый Гомель, пусть даже если это самое красивое у нас место!
Александр Евсеенко:
Допустим, такой старый квартал у нас появится. Но просто обустроить его — мало, нужно содержать. Значит, каждый год на это придётся выделять деньги из городского бюджета или возложить такую обязанность на инвесторов. А они, как известно, без собственной выгоды вкладываться не станут.
Евгений Маликов:
Конечно. Никто и не говорит, что нужно перенести эти дома и оставить, чтобы они гнили теперь уже в другом месте. Такой старый город должен быть живым. Там, в этих домах, должны быть магазины, кафе, должны жить люди. Не проблема, если будут висеть старые пожелтевшие шторки на окнах — это придаёт реальности происходящему, жизни.
Александр Евсеенко:
А если создать такой музей вне города? Скажем, в одной из деревень под Гомелем. Это, возможно, было бы проще: не так затратно, да и свободного места там больше.
Евгений Маликов:
Это нецелесообразно. У нас архитектура городская. Туристический объект, о котором вы говорите, тоже можно создать, но как ещё один проект, наряду со старым городом, который будет его дополнять и представит сельскую архитектуру. То есть у нас будет не один музей под открытым небом, а два. Это ещё лучше.
Ул. Котовского, 13. Год постройки — 1893.
Елена Чернобаева:
В Гомеле уже был разработан проект деревянной слободы, где будут кафе, места отдыха. Осталось его воплотить.
Евгений Маликов:
Этот проект — дипломная работа выпускника БелГУТа Сергея Ляпина. Но между ним и инвестпредложением большая пропасть. Если бы город в этом проекте увидел смысл и сказал: «Давайте будем делать!», куча людей, в том числе и я, согласились бы часть работы выполнить бесплатно. Вот пример — мы три месяца вывозили дом с улицы Волотовской, откуда, по легенде, провожали в последний путь Ирину Ивановну Паскевич. Теперь он лежит разобранный в Клёнках под навесом и ждёт своего проекта. Но это всё равно лучше, чем бы его просто снесли. Этот дом можно восстановить. Конечно, какие-то части придётся заменить. Но это нормальный процесс реставрации, это общемировая практика. Сейчас церковь в Кижах буквально по брёвнам перебирают и разрушившиеся заменяют на новые. А она включена в Список мирового культурного наследия ЮНЕСКО.
Но я о другом — три месяца историки и краеведы Гомеля, в основном молодые люди, бесплатно разбирали и перевозили этот дом с Волотовской! Нам, конечно, много кто помогал, но это делалось не потому, что кому-то заплатили, а потому, что все эти люди, десятки людей, верят в возможность и необходимость сохранения старого деревянного Гомеля. И это, в первую очередь, молодёжь.
Елена Чернобаева:
А можем мы сейчас определиться с конкретными границами, в которых должен существовать старый город?
Евгений Маликов:
Территория, которая должна представлять старый город, давно очерчена. Ещё в 1980-х годах возник проект «Гомель-сити», согласно которому планировалось в районе парка снести деревянную застройку и возвести с десяток многоэтажных домов. Такой «забор из панелек» вокруг парка. И тогда парк из жемчужины нашего города превратился бы в дворовую площадку для жителей этих девятиэтажных домов. Местная общественность, не только историки, но и архитекторы, огромное количество небезразличных людей выступили против этого проекта и отбили, можно сказать, территорию от уничтожения.
Тогда и был поставлен вопрос, что вокруг парка должна быть зона старого города, которая станет своеобразным буфером между парком и современным многоэтажным городом с его огромными людскими и автомобильными потоками. К тому же эта зона смогла бы расширить так называемую туристическую территорию в центре города — физически дополнить парковую зону.
От застройки «Гомель-сити» город защитили, а идея создать там старый город, к сожалению, так и осталась идеей. По крайней мере, пока.
Авторы: Елена Чернобаева, Александр Евсеенко. Фото: Вячеслав Коломиец, Евгений Маликов
Подпишитесь на наш канал в Яндекс.ДзенБольше интересных новостей - в нашем Telegram
