Доброта княгини Ирины и судьба кулацкой семьи. Листаем старый фотоальбом

Сворачиваю с улицы Хмельницкого на Горького и попадаю в деревенский рай, где буйно цветёт сирень, на солнце греются коты, изредка проезжают ма­шины. В одном из домов живёт бывший педагог Гомельского училища олимпий­ского резерва Маргарита Носова. Она пообещала показать старый семейный альбом, что хранит множество увлека­тельных историй о прошлом. Правда, самый ценный снимок, на котором запе­чатлён дед хозяйки дома, не сохранил­ся. Портрет долгие годы висел на сте­не в дорогой дореволюционной раме. В годы войны, когда семья была в эваку­ации, мародёры ограбили дом. Зато со­хранились карточки прабабушки и пра­дедушки, отношения которых развива­лись на фоне переломных моментов в истории целой страны.

Так раньше выглядел дом, построенный в 1903 году дедом Тарасом Ильичом.

Беда в день венчания

— Мои прабабушка и прадедушка были из бедных крестьянских семей, жили в соседних домах в Волото­ве. Сейчас там выросли многоэтажные микрорайоны, а когда-то была деревня. Местные жители зарабатывали на пропи­тание тяжёлым трудом в поле. Когда Егор Фёдорович и Наталья Герасимовна реши­ли пожениться, ей едва исполнилось сем­надцать, а он был старше на девять лет. В день венчания произошла трагедия, кото­рую в семье пересказывают из поколения в поколение. Когда молодожёны выходи­ли из церкви, к ним подбежала женщина и плеснула в лицо кислотой. Прабабушка полностью ослепла, а прадедушка — на один глаз, — вспоминает услышанное в детстве Маргарита Носова.

Прадедушка Егор Фёдорович Сороколетов с невесткой Михалиной и внуками.

Произошло это в 1860-х годах. Семей­ная легенда гласит, что изувечившей мо­лодожёнов ревнивицей была деревенская «солдатка», влюблённая в Егора Фёдоро­вича и питавшая надежды, что он на ней женится. Никто не знает, была ли вдова наказана за свой поступок, но разлучить влюблённых ей точно не удалось. В се­мье один за другим родились семеро де­тей. Правда, выжили из них только пять. В те времена на селе позволить себе вра­ча могли немногие, а уж бедняки тем бо­лее. Дети сгорали от обычной температу­ры и воспаления лёгких.

— Прабабушка Наталья была челове­ком удивительной доброты, готовым обо­греть весь мир. Пострадав от человече­ской злобы, ослепнув, она сохранила без­граничную любовь ко всему живому. Мог­ла всех накормить, а сама остаться голод­ной. Прабабушкин характер никому из детей не передался, зато моя племянница вся в неё, — рассказывает собеседница.

Прабабушка Наталья Герасимовна Цвик. Примерно 1900 год.

Первой в семье родилась дочь Аню­та. Это бабушка Маргариты Юрьевны. Она и помогла матери вырастить осталь­ных детей. Многим из них не дала уме­реть от голода. Когда приходилось совсем туго, Анюту отправляли во дворец к Па­скевичам с молоком. Тогда крестьяне из окрестных деревень постоянно прихо­дили в богатое гомельское имение про­дать на княжескую кухню муку, молоко, яйца, ягоды.

— Когда бабушка отправлялась во дво­рец, ей по такому случаю разрешали на­деть новые лапти. Слепая прабабушка выстирывала косыночку и чистенькую ей повязывала. Из Волотовы в парк ма­ленькая Аня шла пешком. Княгиню Ири­ну она никогда не видела. Но встречала много богато одетых по сравнению с кре­стьянами слуг. Таких бедняков, как Аню­та, всегда приходило очень много. Кня­гиня в беде никого не оставляла, покупа­ла принесённые продукты даже без на­добности. Видела уставших, пыльных, замученных людей и говорила управля­ющему: «Возьмите у всех». Толпились «продавцы» не у центрального входа, а сбоку, ближе к кухне или хозяйственной пристройке, — старается не упустить ни одной детали Маргарита Носова.

Входить во дворец крестьянам запре­щалось. Анюта же мечтала хоть одним глазком взглянуть, что там внутри. И вот однажды набралась смелости и вошла. Не с парадного входа, конечно, а с чёрно­го. Потом восторженно рассказывала до­машним, что особенно её поразили «рас­шитые бисером стены».

— Когда Анюта там стояла, откуда-то из боковой двери вышел мужчина в на­рядном камзоле. Увидел крестьянскую девочку, заткнул пальцами нос и произ­нёс: «Ой, навозом завоняло!». А потом убежал. Бабушка та-а-ак обиделась. Всю жизнь этот случай вспоминала и говори­ла: «От меня не могло навозом пахнуть, меня чисто одевали во дворец!», — вспо­минает ещё один эпизод из детства сво­ей родственницы Маргарита Юрьевна.

Василий, младший брат Анны Егоровны, которого она вырастила, помогая матери. Конец 19 века.

Мадам Каёшкина

Анюта выросла настоящей красави­цей. За невероятной красоты глаза её с детства называли «Анютиными глазка­ми». Женихи вокруг так и вились. И вот в неё влюбился парень из богатой кре­стьянской семьи, которая жила на хуторе.

— Тарас Ильич был рыженький, не­высокого роста. Но богатый! — уточня­ет важную деталь о дедушке Маргарита Юрьевна. — Когда он к ней посватался, прадед сказал Анюте: «Иди за него. У нас приданого на всех дочерей нет, а у тебя появился шанс нормально пожить». Де­душка увёз бабушку Аню к себе в Кобы­лянку (район Уваровичей — прим. ред.). Я вот всё хочу там побывать, посмотреть на место, где когда-то был их хутор…

В 1903 году Анюта и Тарас начали строить свой дом в Гомеле, где сейчас живёт Маргарита Юрьевна. В начале прошлого века здесь было картофельное поле, никакой цивилизации.

— Мой дедушка был настоящим хозя­ином. Даже соседи говорили, что у него самое ухоженное поле и самые круто­бокие кони. Оттого и богатство было. В этот дом вложено много денег и сил. Ког­да мы начали делать здесь ремонт, стро­ители посмотрели на полы и впечатли­лись крепости досок. Сто лет прошло, а они практически не сгнили.

Началась революция. Богатую семью раскулачили, отобрали хутор и дом. Но семье Каёшкиных разрешили в нём жить, хоть дом и стал государственным. Мар­гарита Юрьевна только двадцать лет на­зад смогла вернуть его в собственность.

Революцию в семье приняли все, кро­ме Тараса Ильича. Он даже жить не хо­тел. Страдал, тосковал, собственные дети его не радовали. Анна Егоровна грамо­те обучена не была и никогда не рабо­тала, вела домашнее хозяйство, воспи­тывала троих детей. А Тарас Ильич по­сле революции устроился кондуктором на Либаво-Роменскую железную дорогу.

Бабушка Анна Егоровна Каёшкина с сёстрами Евой и Сашей, сыновьями Ваней (умер в 8-летнем возрасте) и Мишенькой. 1894 год.

— Дедушка бабушку любил без памя­ти. А она жила с ним, видимо, без люб­ви. Когда в их дом приходили железнодо­рожники, друзья дедушки, они восхища­лись его красавицей-женой. Да и он лю­бил ею похвастаться. Наверное, дед то­сковал не только из-за утраченного богат­ства, но и по причине безответной люб­ви, — Маргарита Юрьевна пытается ра­зобраться в семейных отношениях своих родственников.

С каждой поездки Тарас Ильич привозил жене нарядные вещи — платья, коф­точки, разные безделушки. Баловал её.

— И бабушка вдруг забыла, что она из бедной крестьянской семьи. Решила, что она барыня! Её даже знакомые и соседи называли «Мадам Каёшкина». Револю­цию она перенесла не так трагедийно, как дед. Смирилась, и всё. Правда, когда обе­сценились керенки, бабушка слегла. Сут­ки лежала, смотрела в одну точку. Потом они этими керенками обклеили весь ту­алет изнутри. Огромная пропала сумма.

Пока Тарас Ильич был жив и работал кондуктором, семье жилось неплохо. По­сле его смерти Анна Егоровна осталась одна с маленькими детьми и без средств к существованию. Перебивались тем, что выращивали на своём огороде. Держали хозяйство — поросёнка и кур. И тем не менее образование получили все дети.

Семье кулака оказывали материальную помощь, за это Анна Егоровна была бла­годарна советской власти. Старший сын Иван окончил политехнический инсти­тут, утроился на работу, помогал маме и сёстрам материально. Впоследствии он стал директором Гомельского финансо­вого техникума.

— Моя мама поздно вышла замуж, после войны, ей было уже за тридцать. Всё перебирала женихов. Тётя Нина, её родная сестра, была красавица, вся в бабушку. Вышла замуж за директора Гомельской спичечной фабрики. Шура Кудрявцев сразу вошёл в нашу семью. Ба­бушка его очень любила. Иногда с родны­ми сыновьями таких близких отношений нет, какие у неё были с зятем. Она его сы­ном считала, и он нам очень помог — вы­тащил всех из нищеты.

Шура Кудрявцев. Кисловодск. Июль 1940 года. 

Елена Тарасовна, мама Маргариты Юрьевны, после школы поступила в пе­дагогический техникум. По окончании получила направление в Первую сталин­скую школу (сейчас средняя школа №27 Гомеля — прим. авт.). Поработала в ней всего несколько лет, как началась война.

Мама педагог, папа инженер

— Нашу семью эвакуировали в Ста­линградскую область. Мама работала на рытье противотанковых рвов, за что по­лучила знак «Отличнику трудового фрон­та Отечественной войны», — продолжа­ет рассказ Маргарита Носова.

— В деревню, где они жили в эвакуации, во­шла танковая колонна, пыль от неё под­нялась до неба. И не так были страшны танки, как вот это облако пыли. Бабуш­ка, увидев танки, схватила подушку и по­бежала по дороге. И вот один отвернул от колонны и погнался за бабушкой. На­верное, молодому танкисту показалась смешной старуха с поду­шкой, и он решил её попугать. Веселил­ся. А потом развернулся, догнал колон­ну, и танки ушли.

Когда бабушка вернулась, моя мама у неё спросила: «Почему ты с подушкой бежала?». Оказывается, она от страха всё перепутала, думала, ребёнка спасает. В тот день у неё появилась большая седая прядь. Такой ужас пережила бабушка.

После этого случая в деревне оставать­ся больше было нельзя. Решили эвакуи­роваться дальше, в тыл. Как раз в это вре­мя пришло известие от мужа тёти Нины. Он как директор спичечной фабрики по­лучил бронь и должен был в эвакуации, в Бийске (Алтайский край), возглавить производство под нужды военной про­мышленности.

— Он мощный был организатор. При­ехал, и через два дня фабрика заработала. Шура всех и перевёз в Бийск. Всем дал работу, поэтому никто не умер от голо­да. Там я и родилась, — улыбается Мар­гарита Юрьевна.

Семья Кудрявцевых. Тётя Нина, её муж Шура, их дети. Лето 1952 года. Фото сделано во дворе дома на улице Горького, где сёстры Каёшкины — Елена и Нина — и их семьи жили вместе.

В Гомель семья вернулась в 1946 году. Дом был полностью разграблен. Не было ни ценных вещей, которые оставили в спешке, ни мебели. Только стены и кры­ша остались целыми. На родине ждало страшное известие — многие из друзей- гомельчан погибли. Был казнён немца­ми лучший друг семьи Сухов, которого бабушка и мама Маргариты Юрьевны оплакивали до конца жизни. Перерыли кучу материалов и публикаций о подпо­лье, но так и не смогли узнать, что с ним всё-таки произошло.

Своего отца Маргарита Юрьевна не знала. Но когда ей было три года, уже в Гомеле, мать познакомилась с инженером «Белгоспроекта» Петром Евменовичем. Вместе с коллегами он отстраивал раз­рушенный город. Маргарита Юрьевна го­ворит, человеком он был неординарным и очень добрым. Они с её матерью по­женились и прожили вместе всю жизнь.

Елена Тарасовна и Пётр Евменович Прокопенко. 1956 год.

Пётр Евменович. 1976 год.

— Язык не поворачивается назвать его отчимом. Он вырастил меня и мою доч­ку. Удивительный был человек! — гово­рит о своём отце хозяйка дома.

После войны Елена Тарасовна верну­лась в школу, работала там до самой пен­сии. Была отличником народного просве­щения, делегатом Всебелорусского съез­да учителей в 1960 году, награждена ор­деном Трудового Красного Знамени, а её портрет в своё время висел на городской Доске почёта. Вот и Маргарита Юрьевна, как мама, тоже стала педагогом. До самой пенсии проработала в училище олимпий­ского резерва.

Автор: Елена Чернобаева. Фото: Маргарита Носова

Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен
Больше интересных новостей - в нашем Telegram