Насильник-отец, мумия младенца, суицид… Когда на учет СОП ставить уже поздно

22.08.2018 2443

Аббревиатуры СОП боятся. Ассоциируют с пьянством, детской преступностью, вмешательством в семейные дела и, конечно, с угрозой лишения родительских прав. В народе ходит много страшилок об этом статусе. Корреспондент “Гомельскай праўды” заглянула страхам в лицо в попытке понять, что социально опасное положение ребенка значит для родителей, государственных структур и самих детей.

Официальное признание социально опасного положения ребенка — это сигнал: в семье что-то не в порядке, и от этого страдают дети. По данным на 1 июля, в Гомельской области 4491 ребенок находится в СОП и воспитывается в 2323 семьях. Их регулярно посещают представители государственных структур, заинтересованные в том, чтобы помочь родителям вернуть благополучие, а ребенку — нормальные условия жизни. С семьями беседуют, дают конкретные рекомендации, как выйти из сложившейся ситуации, во многих случаях помогают получить финансовую поддержку.

Эта система работает. За последние десять лет количество детей, находящихся в социально опасном положении, на Гомельщине уменьшилось на 32%. Снизился процент лишений родительских прав. Если десять лет назад прав были лишены 35,5% родителей, чьи дети находились в СОП, то в прошлом году их число составило 25%. Такие результаты достигнуты общими усилиями работников систем образования и здравоохранения, ЖКХ, учреждений соцзащиты, правоохранителей и, конечно, рядовых граждан. Ведь смысл не в том, чтобы отобрать детей — это невыгодно никому. Задача у заинтересованных служб одна: помочь. В чем конкретно и как именно, давайте разберемся.

К чему столько внимания?

Ребенок должен быть обеспечен самым необходимым, начиная от места для сна и учебы, еды, игрушек, средств гигиены и заканчивая морально здоровой обстановкой в доме. Это правило продиктовано аксиомой: ребенок — не вещь, которая в определенный момент появляется в семье. Он личность и гражданин, а значит, имеет права. Почему важно соблюдать эти права? Потому что в противном случае он элементарно в опасности — как физически, так и психологически.

И едва ли не главный вопрос: как службы определяют семьи, где детям что-то угрожает? Признают ли социально опасным положение ребенка, если у родителей пустой холодильник? Не прибрано в доме? Не застелена кровать? Или опасность представляет только отец-дебошир или мать-алкоголичка?

— Зачастую статус СОП ассоциируется в обществе со злоупотреблением алкоголем. Однако, как показывает практика, и в благополучных с виду семьях дети могут быть в опасности. Важно вовремя обратить внимание на проблему, — отметил начальник главного управления образования облисполкома Сергей Порошин.

Он рассказал, что разработаны и широко применяются критерии, которые помогают заинтересованным службам выявлять детское неблагополучие. Они касаются условий проживания ребенка (обстановка в доме, еда и одежда должны соответствовать его возрасту), доступности образования и медпомощи, обеспечения достаточного внимания со стороны взрослых, ведь его отсутствие — главная причина несчастных случаев с детьми.

Среди критериев неблагополучия ребенка и вовлечение его в антиобщественное поведение, применение к нему антипедагогических мер воздействия, дурное влияние родителей. К примеру, в семье пьют или употребляют наркотики, занимаются проституцией, состоят на учете органов внутренних дел или привлекались к административной ответственности. Однозначно в опасности находится ребенок, к которому применили физическое, психологическое или сексуальное насилие. Если же он сам совершил антиобщественное действие — это тоже тревожный звоночек.

Благополучию детей угрожают конфликты в семье, безработица родителей, финансовые проблемы, невыносимая нравственная атмосфера в доме, социальная изоляция. Сергей Порошин акцентирует внимание на том, что, замечая неблагополучие в той или иной форме, важно применять индивидуальный подход, досконально разбираться в каждом конкретном случае. Все осознают, что повышенное внимание со стороны заинтересованных служб у многих людей вызывает стресс, но надо понимать и другое: нередко бывает хуже, когда проблема остается никем не замеченной.

Горький урок

Попал под машину, выпил моющее средство, утонул… Сгорел на пожаре, покончил с собой, был изнасилован собственным родителем. Плачевные последствия невнимательности, безразличия, безответственного отношения к детям со стороны взрослых, когда уже поздно вмешиваться в дела семьи и приходится пожинать плоды недосмотра, изучает прокуратура области. К сожалению, подобных фактов немало.

Печальный случай произошел в феврале 2014 года в Мозырском районе. В благополучной с виду семье мать и отчим не находили общего языка с детьми, периодически конфликтовали. Очередная ссора возникла из-за того, что 16-летний сын взял без спроса банковскую карту матери и потратил часть денег. Когда ему предъявили претензии, сбежал из дома. Логично предположить, что встревоженная мать будет бить во все колокола: где же ребенок? Но нет. Она больше недели ничего не пред-принимала, не слушала советов соседей обратиться в милицию и даже просила домашних никому ничего не говорить: набегается — сам вернется. И только через десять дней по настоянию учителей, обеспокоенных отсутствием мальчика в школе, женщина все-таки обратилась в милицию. Подростка нашли в мае. Повешенным в лесу. Еще раз напомню: семья считалась благополучной.

Как отметила старший помощник прокурора Гомельской области Ольга Шевченко, официальное признание социально опасного положения ребенка во многих случаях стимулирует родителей заняться своей семейной жизнью, развивать доверительные детско-родительские отношения.

— Скандалы утихают, внимания детям уделяется больше. Неизвестно ни одного случая, когда бы постановка на учет СОП дала негативный эффект. Чего не скажешь о недосмотре, — говорит она.

В Гомеле до сих пор помнят случай, когда в малосемейке на проспекте Космонавтов было найдено мумифицированное тело младенца. В этой истории поражает не только чудовищное зверство родителей, но и преступное безразличие окружающих. Судите сами. У Виолетты Григорьевой и Максима Хололеенко было уже трое детей — 6, 7 и 11 лет, когда в семье родилась Снежана. Старшие неоднократно признавались находящимися в социально опасном положении и проживали с бабушкой. Грудной младенец требовал внимания матери, а потому находился по месту ее жительства. В мае 2014 года так называемые родители оставили трехмесячную дочь в запертой квартире и ушли бродяжничать. Представители заинтересованных служб вскрыли дверь лишь спустя восемь месяцев. К тому времени эти, с позволения сказать, родители успели произвести на свет новое дитя и… бросили младенца в одном из гомельских подъездов. Именно этот факт стал поводом поинтересоваться судьбой предыдущего ребенка. Но слишком поздно…

Материалы, предоставленные областной прокуратурой, шокируют. Оказывается, по документам представители заинтересованных служб — педагоги и медики — якобы не раз посещали семью на протяжении всех восьми месяцев бродяжничества родителей как по месту жительства старших детей, так и на проспекте Космонавтов. Почему у них не возникало вопроса, где же мать и младенец? Потому что проверки проводились формально, для галочки. При этом регулярно в документах делались удовлетворительные отметки о том, что условия проживания всех детей в норме, режим дня грудного ребенка соблюдается. А в это время брошенный младенец умирал от голода в малосемейке. Стоит ли говорить, что итогом такого безразличия стала череда увольнений? Ну и, разумеется, приговор суда в отношении горе-родителей: за жестокое убийство трехмесячной дочери и оставление в опасности новорожденного сына они приговорены к 19 годам лишения свободы каждый.

К смерти ребенка привел в том числе и недосмотр госорганов. Этот прецедент научил многому. Сегодня о малейших признаках неблагополучия тут же информируются соответствующие службы, несовершеннолетний берется на контроль, с семьями начинают активно работать.

Ничего личного

Болезненный для многих родителей вопрос — вмешательство в личную жизнь. Понять это несложно. Кому понравится приглашать в семью незнакомцев, выставлять на их обозрение условия жизни. С другой стороны, оставить подозрительную ситуацию без внимания — совершенно не вариант.

В июле прошлого года в поле зрения заинтересованных служб попал гомельский девятиклассник. Мальчик только перешел в другую школу и, хотя внешне ничто не указывало на семейное неблагополучие, делал все возможное, чтобы не идти домой после занятий. Кому-то это покажется мелочью, однако к семье проявили внимание. Выяснилось, что родители давно развелись: мать уехала на родину в Россию, а отец остался в Гомеле с двумя детьми и алкогольной зависимостью. Сын и дочь ранее признавались находящимися в социально опасном положении, так как отец нигде не работал и много пил. Но когда ситуация нормализовалась, детей сняли с учета.

Что же заставило подростка вести себя таким образом? Неужели зависимость отца снова дала о себе знать? С ребенком стал работать школьный психолог. Постепенно мальчик разговорился: в его речи проскальзывали фразы “ненавижу отца”, “не хочу с ним жить”.

Нельзя было отрицать существование проблемы, и парня снова признали находя-щимся в СОП, началась работа с семьей — то, что многие называют вторжением в личные дела. Тогда-то и выяснилось страшное: мальчику не давала спокойно жить серьезная травма. Когда ему было 9 — 10 лет, пьяный отец дважды изнасиловал его.

Было проведено тщательное расследование, получены доказательства. Как итог — суд приговорил насильника к 11 годам лишения свободы. Или надо было оставить эту семью в покое? Личная жизнь как-никак.

Вот совсем свежий случай. В Добрушском районе многодетная мать всадила нож мужу в живот. Семья воспитывала пятеро детей: двоих сыновей и двух дочерей, а также младенца-внука — ребенка 17-летней дочери. Интересно, что за неделю до происшествия в доме многодетной пары побывали представители заинтересованных служб. Единственный признак неблагополучия семьи — задолженность по оплате электроэнергии. Не на почве ли финансовых трудностей между супругами воз-никла ссора? И в этом случае умники-комментаторы на всевозможных форумах по-советовали бы не вмешиваться в дела семьи? Пусть живут, как живется?