Повестка в милицию и атомная бомба Таня: невыдуманные истории бывшего комсомольца

Великая Отечественная война, разруха, восстановление страны из руин, лихие 90-е… В сложное время пришлось жить Николаю Воронину. А он говорит — в интересное. И до­стаёт свои комсомольский и партий­ный билеты.

Война

Детство Воронина прошло в Ро­стовской области России. Собствен­но, детства было немного. Николаю было пять, когда Германия напала на Советский Союз.

— Войну в силу малолетства помню смутно, буквально несколькими эпизо­дами, — признаётся Николай Пантеле­евич. — Вот я маленький сижу на ру­ках у отца на митинге, где людей опо­вестили о вторжении. А вот отец ухо­дит на фронт. Его как единственного в селе тракториста забрали в танко­вые войска в тот же день. Отец про­шёл всю войну, был ранен, имел мно­жество наград. Парадный китель труд­но поднять — столько на нём орденов и медалей…

Воронин на несколько секунд замол­кает, в памяти всплывает ещё одна кар­тина из детства.

— В нашем саду оккупанты вырыли защитный ров, в который загнали трёх­осный грузовой «Мерседес» с комплек­сом связи. Наружу только антенна тор­чала. При машине был постоянный эки­паж. Инспектировать его периодиче­ски приезжал немецкий офицер на ро­скошном кабриолете Horch, — уточняет важную деталь Пантелеевич. — В од­ну из таких поездок я залез в легковую машину и сорвал с руля приглянувшу­юся игрушку. Это не осталось незаме­ченным. Офицер аж побелел от ярости.

От расправы Николая уберегла ба­бушка, положившая куколку обратно на сиденье кабриолета. Немец достал платок с вензелями СС, брезгливо за­вернул в него куколку, бросил на зем­лю и укатил.

Позже Николай увидел офицера ещё раз.

— Это было в день освобождения Ростова. Экипаж машины связи безу­спешно пытался её завести. Подгонял молодых связистов всё тот же грозный офицер. Мотор признаков жизни не по­давал. В конце концов, немцы броси­ли машину и пустились в бегство. Их начальник тоже не смог завести свой кабриолет, и отправился своим ходом за связистами. Через полчаса на ули­цу вошли передовые советские отря­ды. Группа бойцов приотстала, осмо­трела машину, без труда её завела и вытащила из грязи. Обнаружили сол­даты и причину поломки Horch: в нём закончился бензин. Залив бак, товари­щи поехали на трофейном автомоби­ле с роскошью.

Башкирия

В школу Николай Пантелеевич по­шёл с опозданием. Её открыли в ко­нюшне, единственном более-менее сохранившемся здании. Привели в порядок территорию, в помещении установили столики для занятий. Все предметы вела одна учительница.

Окончить полный курс обучения удалось единицам, многих гнала на работу нужда. Но родители Николая нашли ресурсы, чтобы дать ему обра­зование, хоть и питались практически сорной степной травой.

— В десятом классе, а это был уже 1956 год, меня торжественно приняли в комсомол. Отметили мою тягу к зна­ниям, прилежное поведение, ну и со­ответствие моих идеалов генеральной линии партии и правительства, — не без улыбки приводит формулировку наш собеседник.

Сразу после вручения аттестата о среднем образовании состоялась бе­седа с руководящим составом местно­го райкома. Из всей школы при рас­пределении комсомольских путёвок на помощь народному хозяйству вы­бор пал на двух выпускников. Одним из них оказался Воронин.

— Из Ростова мы неспешно двига­лись по железной дороге, слабо пред­ставляя себе, куда. Запомнилось, как на одной из станций к поезду прице­пили вагон с комсомольцами из Мо­сквы. Спустя ровно неделю после от­правки поезд прибыл в Башкирию. На станцию, где нас… никто не встре­тил, — смеётся Николай Пантелее­вич. — Только после переговоров по железнодорожной связи за молодё­жью прислали бортовые грузовики, на которых в конце концов мы при­были в колхоз.

Башкирия. Работа на заготовке сена.

Отряд разместили в детском саду. Летом он не работал. Койки для бой­цов поставили прямо в детских поме­щениях, в их распоряжение выдели­ли полевую кухню наподобие армей­ской. Гимнастёрки и брюки в качестве спецодежды предоставили тоже с ар­мейского склада.

В задачу трудового десанта входи­ло скирдование соломы. Председа­тель колхоза поинтересовался, кто из приезжих умеет считать кубатуру за­готовленной соломы. У деревенско­го парня Николая проблем с этим не возникло, и его поставили учётчи­ком. Правда, всего на несколько дней. Хлопцу было неудобно, что все рабо­тают, а он только с ведомостью ходит. И он сложил с себя обязанности нор­мировщика.

— Поработали в ту вахту достойно. Председатель лично вручил каждому комсомольскому помощнику благо­дарственные листы для предъявления в райком по месту жительства. Благо­дарили и простые колхозники, с кото­рыми у нас сложились дружеские от­ношения. Помогать им хотелось не только по заданию партии, но и по ве­лению сердца: уж больно бедно жили башкиры, которые войны-то и не ви­дели, — вспоминает Воронин.

Воронин в 50-е.

Армия

В родных местах сидеть без дела не пришлось. Комсомольца с отличной ха­рактеристикой призвали на службу в се­кретную часть по обслуживанию бомбар­дировщиков среднего радиуса действия.

Окончив училище младших авиацион­ных специалистов, Николай был зачислен в одну из таких частей. Боевая подготовка велась на должном уровне, на аэродроме никто не отсиживался. Летали на учения по всему Советскому Союзу. К западным его границам, понятно, почаще.

А в разгар Карибского кризиса 1962 года Воронин вблизи увидел и потрогал не только знакомый по аэродрому Ил-28, но и груз, ради которого самолёт созда­вали — атомную бомбу по имени Таня.

— Эти изделия были штучными, и каждому ещё при создании присваива­ли не модельный индекс, а собственное имя, — вспоминает Пантелеевич. — «Та­тьяна» была довольно скромной в раз­мерах. А мне при первом знакомстве показалась очень красивой — полиро­ванная поверхность, сложнейшее хво­стовое оперение. Пока кризис не утих, мы в готовности №1 посменно дежури­ли прямо у бомбардировщика, готового взмыть в воздух за считанные минуты.

Три года в армии наш герой вспо­минает с удовольствием. Подчёрки­вает, что в его части не было никако­го понятия о дедовщине. Старослужа­щие, наоборот, брали молодёжь под своё крыло и быстро помогали адап­тироваться к службе. Передавали по­лученные знания, опекали, как могли.

Бытовые условия были под стать вы­полняемым задачам. Наземный персонал питался не за одним столом, но по тем же нормам, что и лётчики. Так что знали на вкус и мясо, и фрукты, и шоколад.

Заботилось командование и об органи­зации досуга. А в армии что ни праздник, то спортивный. Воронину такие празд­ники были по душе. Он занимался борь­бой и со временем стал лучшим борцом в своей части, ездил на соревнования в дивизию. На гражданку, однако, всё рав­но тянуло.

Телемастер

Отслужив положенные три года, Нико­лай Пантелеевич вернулся в Ростов. По­ступил в училище связи. Это было нача­ло эры телевидения, так что направле­ние было модным среди молодёжи. По окончании училища устроился в ателье по ремонту телевизоров, где задержался на десять лет. Редкий случай.

— Обычно мастеров увольняли по жа­лобам клиентов на нечестность ремонт­ников. На меня таких жалоб не было. Это и предопределило дальнейшую судьбу.

Однажды мастера вызвал к себе ди­ректор ателье. Показал в окно: «Вон сто­ит «Волга». Поедешь с ними, починишь телевизор. Денег за работу не брать». Ехали недолго.

— Захожу, осмотрелся. Квартира доро­гая. Телевизор тоже хороший, «Рубин». Сразу понял, что «накрылся» строчный трансформатор. У меня, говорю, нет та­кой детали. А мне в ответ: пиши назва­ние, сейчас привезём. Как впоследствии оказалось, телевизор принадлежал на­чальнику всей милиции города Росто­ва, который к окончанию ремонта сам явился. Угостил он меня не плиткой, а целой плитой шоколада, каких я до сих пор не видел. Тем дело и кончилось.

Прошло несколько месяцев. И вдруг гражданин Воронин Н.П. получает по­вестку в городской отдел милиции. Всю жизнь вёл себя законопослушно, а всё равно разволновался. Но делать нечего, к назначенному часу явился.

— Майор завёл в кабинет и предло­жил: «Садись, Николай Пантелеевич. Как жизнь?». Вы, говорю, со мной языком Эзопа не разговаривайте. Что я сделал? Зачем вызвали? А он мне: «Модеста Аки­мовича знаешь? Ты ему телевизор почи­нил. А мы открываем пульт централизо­ванной охраны, туда инженеры нужны. Твои знания пригодятся».

Посоветовавшись с отцом, Воронин предложение принял.

Погоны

Работы хватало. Объекты на охрану принимали массово, Ростов-то город не маленький. Нехватку знаний компенси­ровал быстро. С командой сработался. Вот только с руководством не слишком повезло. Как вспоминает Николай Панте­леевич, мужик попался технически край­не неграмотным, но при капитанских по­гонах. И при каждом удобном случае пы­тался направить работу специалистов не в то русло. Воронин вспылил, пошёл в отдел кадров и напрямую спросил: «А можно мне такие же погоны? Чтобы мы с ним на равных были?».

Оказалось, можно. Инженера атте­стовали с присвоением звания сержан­та и отправили на учёбу во Львовскую школу сотрудников уголовного розыска. Вскоре после её окончания новоиспечён­ный офицер сам возглавил отдел вневе­домственной охраны, в котором начи­нал вольнонаёмным. В 1976 году, прой­дя школу комсомола, Воронин стал чле­ном Коммунистической партии.

Гомель

Все эти годы гражданин Советского Союза занимался не только восхожде­нием по карьерной или партийной лест­нице. Создал крепкую семью. Родилась и выросла отличница-дочка. На семей­ном совете решили, что высшее образо­вание ей необходимо. И вот тут столкну­лись с трудностями.

Конкурс при поступлении в Северо-Кавказский университет приближался к 15 претендентам на место. Выделялись квоты для поступления народам Кавказа. Процветала коррупция, о чём весь город прекрасно знал. Воронины решили не ис­пытывать судьбу и не терять зря время.

Проштудировав телефонный справоч­ник, Николай Пантелеевич дозвонился в приёмную комиссию Гомельского госу­дарственного университета.

— Я спросил, какой конкурс на историко-филологический факультет. Мне ответили — немалый — до четырёх человек на место. Я, помню, рассмеялся, и сказал дочке — едем в Гомель. Она сда­ла все вступительные экзамены на пятёр­ки. Для меня это было первым знаком­ством с городом, но он мне сразу очень понравился. Мыслей о переезде ещё не было, но когда жена стала по два часа в день говорить с Гомелем по телефону, по­нял, что нужно воссоединяться, хотя бы на время учёбы дочери. Так мы перееха­ли в Гомель, приобрели участок на улице Горького, где и сейчас живём в собствен­норучно построенном доме.

Соседи поначалу приняли переселен­цев не очень гостеприимно. Даже сооб­щили куда следует, что милиционер стро­ит кирпичные хоромы 8х14 непонятно за какие деньги. Но Пантелеевич готов был документально отчитаться за каж­дый гвоздь, и недоброжелатели отстали.

«Зэпер»

При переводе в Гомель Воронин устроился помощником начальника ИВС, что на улице Борисенко. Продол­жая финансовую тему, утверждает, что за годы честной службы смог помочь де­тям построить кооперативную квартиру, а себе скопил на «Запорожец», которым пользуется и сейчас. Разве что модерни­зировал его своими руками.

— А меня с самого детства тянуло к технике. Мотоциклы, автомобили. Этот «Зэпер» далеко не заводской модифика­ции, по мере появления новинок в авто­строении я их и сюда внедрял, — удив­ляет Пантелеевич.

В начале 1990-х случился занавес, только уже не «железный». Рухнул Со­ветский Союз, а за ним и компартия с комсомолом. Некоторые «демократы» первым делом сожгли свои членские би­леты, а Воронин не стал. Сохранил би­леты комсомола, партии, комсомоль­ский значок.

— В советские времена боролись с ре­лигией, а в 90-е — с комсомолом. А зна­ете, чем они схожи? Они не учат ничему плохому! Можно по-разному относиться к идеологии, но комсомол тоже учил нас быть человечными, жить по принципам равенства и братства, помогать друг дру­гу в трудную минуту. Стараюсь следовать этим принципам по сей день.

Автор: Евгений Захаров. Фото: Мария Амелина, из архива Николая Воронина

Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен
Больше интересных новостей - в нашем Telegram