«Время читать» с Олегом Курашовым. «Зачастую ловлю себя на мысли, что тоже нахожусь в глобальном эксперименте»

07.04.2016 2267

Рубрика «Время «Ч» продолжается. Вместе с гомельчанами мы читаем книги, которые их больше всего впечатлили, повлияли на жизнь. И сегодня говорим о «Граде обреченном» братьев Стругацких с главным хранителем Картинной галереи Гавриила Ващенко Олегом Курашовым.

— С детства люблю фантастику. Знакомство с творчеством братьев Стругацких у меня началось с повести «Понедельник начинается в субботу». После неё по возможности читал всё, что удавалось найти. В 2001 году мы с семьёй сняли квартиру, где от предыдущих жильцов осталось много фантастики. Было среди этих книг и практически полное собрание сочинений Стругацких. Авторов я уже хорошо знал, но, как оказалось, читал далеко не всё. Увидев несколько новых романов, сразу же их проглотил. Был среди них и «Град обреченный».

Другие произведения Стругацких как-то уже систематизировались у меня. А это стало особняком. И я периодически, не доверяя себе, проверял, а Стругацкие ли это? Даже потом нашёл несколько журналов «Нева», где роман впервые был опубликован в конце 80-х — начале 90-х. Книга произвела глубокое впечатление, и оно до сих пор остаётся. Я время от времени перечитываю её или слушаю (да-да, использую аудиокниги).

— Почему именно этот роман? Ведь у Стругацких есть другие — более известные произведения…

— Наверное, из-за идеи существования глобального Эксперимента, которая раскрывается в этой книге. Зачастую я ловлю себя на мысли, что тоже нахожусь в каком-то глобальном эксперименте.

— Сейчас подобные идеи кажутся современными, к ним обращаются многие писатели и режиссёры. А ведь роман был написан почти 40 лет назад.

— Все идеи Стругацких стали популярны. Чего стоит машина, которая выбирает для тебя работу, не учитывая ни твоего образования, ни твоих умений. Причём, заметьте, это написано в 70-е годы. Или, например, солнце, которое включается и выключается. Или город, который со временем кочует. А ведь населённые пункты, действительно, передвигаются. Такие вещи на воображение производят мощное впечатление. Для меня это даже не фантастика, а книга о жизни, о людях, о характерах. О том, на что мы способны в зависимости от ситуации.

«Если б не выключилось солнце, ничего бы этого не было…»

— С кем из героев вы бы сравнили себя?

— Все герои в романе очень выразительные: фермер — советский воин-освободитель, представитель вермахта — типичный ариец, Изя — друг главного героя, да и сам главный герой Андрей… Это люди, которые, с одной стороны, типажи, а с другой — имеют много глубокого, скрытого, личного. Так что на протяжении романа всех приходится постоянно переосмысливать. И «примерять» на себя.

Конечно, можно сказать: «Да, я Андрей Воронин. Астроном. К светлому будущему иду, весь такой правильный»… Но в этом романе не получится пристроиться к хорошему главному герою и решить: «Вот это я».

В романе каждый герой изменяется. Но так и должно быть, иначе было бы неинтересно. Взять хотя бы антагониста Фрица Гейгера. В конце 70-х он не мог предстать в произведении советских писателей положительным героем. Потому что это был немецкий солдат. Но всё же он умный, лидер, принимает своевременные решения.

— Очевидно, что «Град обреченный» — это серьёзная книга. Но не портит ли первое впечатление то, что она относится к жанру фантастики?

— К сожалению, сегодня очень изменилось восприятие слова «фантастика». Раньше всё-таки она была научной. И даже у зарубежных фантастов, тяготевших к тому, что сейчас называют фентези, в основе было много убедительных интересных идей. Стало сложно найти такие книги. Нет у современных авторов той научной обоснованности и убедительности, которые были свойственны советской фантастике.

Точка зрения Стругацких мне очень близка. Это хорошая литература с прекрасным языком, интересно построенным сюжетом, глубокими мыслями, выразительными характерами. Подчеркну, что выразительность характера — это не прямолинейность его, а, наоборот — глубина.

Я уверен, если человек любит читать и любит хорошую фантастику, то произведение не пройдёт мимо, а останется с ним надолго. Тем более что это не только фантастика. Это ещё история и психология. Поэтому своим друзьям я уже многие годы с большим удовольствием советую эту книгу.

«Павианы прыгали и расхаживали по мусорному гребню, но вниз не спускались – только орали там, разевая собачьи пасти, и издевательски поворачивали к колонне лоснящиеся в свете фар ягодицы».

— Некоторые называют фантастику сказками для взрослых…

— «Град обреченный» далеко не сказка. Я очень чётко разделяю сказки для взрослых и вещи, которые разработаны на научном уровне и показывают нам не такое уж, кстати, далёкое будущее. Все современные достижения когда-то были описаны фантастами! Знаете, например, что слово «робот» от «работать» вошло в употребление из произведений Карела Чапека?

Расскажу пример из детства. Смотрел зарубежный фильм, в котором группе учёных показали кучу каких-то деталей и сказали, что это был ранец для полётов — разработка уже умершего профессора. Им предложили её восстановить. Учёные долго мучились, но в результате создали агрегат, который мог летать. Потом выяснилось, что никакого летательного ранца-то и не было, им дали просто набор деталей. А буквально недавно увидел сюжет про то, как в нынешние дни разрабатывают такие ранцы и тестируют. И подумал, что 20 лет назад я восхищался полётом мысли фантаста, а сегодня это уже реальность. Моя бабушка в 93 года сидит за жидкокристаллическим монитором в наушниках. Когда она родилась, у них лампочки в доме не было.

— Поговорим об экранизациях. Из Стругацких первое, что припоминается, это «Обитаемый остров» Фёдора Бондарчука. Смотрели?

— Этот продукт с «Островом» имеет весьма далёкое сходство. Очень сладкий, коммерческий, поверхностный. Начиная с первых кадров, когда на экране появляется главный герой — смазливый голубоглазый мальчик. Чтобы нравился молодым девушкам. Совсем не то что «Сталкер» Тарковского. Он снят по роману «Пикник на обочине». Кстати, Стругацких как раз и можно представлять молодёжи как авторов идеи мира Сталкера. Ведь есть популярная компьютерная игра, и это как раз то, что им близко. Но начинать читать всё же лучше с «Понедельник начинается в субботу», потому что «Пикник на обочине» — сложное для восприятия произведение. Продукт игровой от него сильно отличается.

«Вы что, шутки со мной шутите? Какое здание… Красное! То самое! Стоит, сволочь, прямо на Главной, и люди туда заходят, а вы тут чаек попиваете… Каких-то старух дурацких терзаете…»

— Так а «Град обреченный» понравится современной молодёжи?

— Всем, может, и нет. Но если из тысячи человек книгу прочтёт один, которому это действительно надо, — это прекрасно. У Стругацких в повести «Понедельник начинается в субботу» есть такой диалог, когда инженера уговаривают остаться в лаборатории, а он говорит: «Без денег, на одном энтузиазме, будет работать один на миллион». А ему отвечают: «А нам один и нужен!».

— В каком возрасте можно уже браться за роман?

— Думаю, лет с тринадцати. Но нужно будет потом перечитывать. Многие вещи, которые я прочёл в этом возрасте, воспринимались иначе. Юрий Норштейн говорил про своего «Ёжика в тумане», что это мультфильм на вырост. Так и здесь. Это книга на вырост. Но её нужно обязательно читать. Она способна не просто порадовать чтением, но вбросить семена, которые потом прорастут. Как бы это ни банально звучало.

— Вам не кажется, что сейчас забываются советские авторы? Молодёжь больше читает популярные современные бестселлеры. О братьях Стругацких некоторые даже не слышали.

— Я периодически рекомендую произведения Стругацких своим родственникам и знакомым разного возраста. В частности, дочке. Сначала подсовываю какие-нибудь самые интересные и захватывающие места. И когда ей становится интересно, что же будет дальше, говорю: «А начни читать сначала». Потому что главное — втянуться. Это как с ребёнком, который не хочет собираться на улицу, а через полчаса его не затащишь оттуда домой. Приходится прикладывать усилия, чтобы заинтересовать, но это того стоит.
Для своей дочери я специально собирал коллекцию старых книг до 1990 года издательства. Потому что однажды в книжном купил сказки, вроде «Колобка», а когда прочёл, ужаснулся. Под видом классических произведений печатают что-то упрощённое, урезанное, с изменениями… Видимо, чтобы «проще» было читать. С тех пор я стал посетителем букинистических магазинов и покупаю старые хорошие детские книжки.

«…и вдруг каким-то страшным внутренним озарением понял Андрей, что здесь все решают не они – не пешки и слоны, и даже не ладьи и не ферзи».

— Говорят, мальчики если и втягиваются в чтение, то лет с десяти-одиннадцати. Как было у вас?

— Пожалуй, так. До десяти лет у меня был небольшой круг книг, которые я знал и любил перечитывать. И за него я сильно не выходил. Помню свой первый ещё довоенный сборник сказок «Волшебная кисть». Уже двадцать лет ищу его у букинистов, к сожалению, безуспешно. Ещё были сборники сказок русских и белорусских писателей.

Понимание, что читать — это очень интересно, пришло где-то в одиннадцать лет, когда я за один день прочёл очень толстую книгу — 350 страниц. Это были дневники путешествий Джеральда Даррелла. Для меня тогда — страшный объём. И я про себя думал, какой я молодец. Я ж такую толстую книгу смог осилить.

На моё двенадцатилетие один друг семьи принёс в подарок 12 книг. Они у меня до сих пор сохранились. Есть там Майн Рид, Генри Райдер Хаггард. В общем, стандартный мальчишеский набор того времени.

В Советском Союзе существовал слоган «Лучший подарок — это книга», поэтому если друзья не знали, что мне подарить, то дарили книгу. А ещё существовала литературная лотерея. Билетик стоил 25 копеек, и по нему можно было выиграть книгу. Я таким образом заполучил «Похитителей бриллиантов» Луи Буссенара. До того увлёкся лотереей, что если наскребал копеек, сразу шёл покупать билетик. Произведения зачастую попадались довольно хорошие.

Ещё я вспоминаю, как все несли книжки в школу сдавать на макулатуру, а я брал какие- нибудь газеты, бумагу для вида, залезал в кабинет, забитый книгами, и копался там. Помню, как нашёл «Пеппи Длинный Чулок» и «Незнайку в Солнечном городе».

Кстати, мой ребёнок до сих пор читает то, что я в возрасте 8-9 лет вытащил из школьной макулатуры.