Хватит пенять на соцсети. Психолог о том, почему возникают суицидальные мысли

24.01.2018 6969

В первую неделю нового года в Беларуси произошло несколько похожих суицидов. Некоторые наши читатели усмотрели в этом подражание и предположили, что средствам массовой информации не стоит так широко тиражировать подобные новости, чтобы у людей с неустойчивой психикой не возникло желания сделать так же. О причинах самоубийств и способах их предотвратить наши корреспонденты побеседовали с кандидатом психологических наук, заведующей кафедрой психологии факультета психологии и педагогики Гомельского государственного университета имени Ф.Скорины Ириной Сильченко.

Ирина Сильченко.

Елена Чернобаева:

— Гомель не остался в стороне от печальной посленовогодней статистики. Подросток совершил суицид на территории одной из гомельских гимназий, а затем на школьном дворе в Урицком повесился ещё один молодой человек. Информация об этих случаях активно тиражировалась в СМИ, обсуждалась в социальных сетях. На страничках у молодых людей оставлена масса посланий — от знакомых и незнакомых людей. На ваш взгляд, могут подобные новости подтолкнуть к самоубийству другого человека?

Ирина Сильченко:

— Американский социолог Дэвид Филипс выявил закономерность: вслед за сообщениями о суициде в СМИ идёт волна подражательных самоубийств. Но, как правило, совершают суициды люди, которые к этому уже были готовы. Сообщение в прессе в этом случае срабатывает как своеобразный катализатор.

Тем не менее сегодня скрыть информацию невозможно. Не вы скажете, так другие. Причём и не журналисты даже. Всегда найдутся очевидцы, которые и сфотографируют, и видео снимут с места события, и всё это выложат в Интернет. А недостаток информации вкупе с шокирующим любительским контентом может сослужить ещё худшую службу.

Поэтому проблема скорее в другом — нужно правильно рассказывать о суицидах. Всемирная организация здравоохранения, кстати, разработала для журналистов специальное руководство. Исследования показали, что выполнение этих рекомендаций может приводить к снижению количества самоубийств в определённых подгруппах населения.

Елена Чернобаева:

— А я заметила другую закономерность. Когда в СМИ появляется резонансная новость, которая имеет высокие рейтинги по просмотрам и комментариям, начинается эксплуатирование и развитие темы. Как результат, складывается впечатление, что в том или ином населённом пункте растёт количество убийств или самоубийств. На самом деле о них просто начинают больше писать, подтягивая к первой новости и такие, о которых при обычных обстоятельствах и не написали бы.

Ирина Сильченко:

— К сожалению, сейчас главная задача СМИ — заработать деньги, поэтому они ориентируются на читателя. Отсюда и такое количество негативной информации: об убийствах, авариях и прочем. Мы со студентами анализировали содержание телевизионных новостей — сплошной негатив.

Елена Чернобаева:

— Позитивная информация не так хорошо продаётся!

Ирина Сильченко:

— Нужно культивировать хорошее. А если и писать о суициде, то ни в коем случае не показывать этот поступок как героический или романтический. Это не выдуманная история о «Ромео и Джульетте», а реальная трагедия. Нельзя представлять самоубийство как способ решения проблемы, подробно описывать обстоятельства, показывать рыдающих родственников, фото жертвы. Не стоит делать суицид главной новостью, сенсацией. Нужно обязательно говорить о том, что самоубийство стало следствием психических расстройств: депрессии, алкоголизма, наркомании или других.

В большинстве случаев самоубийства можно было бы избежать, если бы человеку вовремя была оказана помощь. И здесь самый важный фактор — социальная поддержка. У каждого из нас должен быть человек, которому можно в трудную минуту излить душу. Кстати, не обязательно родственник. Рассказать о своих переживаниях даже легче чужому человеку. Поэтому подростки, например, так активно общаются в соцсетях с виртуальными друзьями.

Вот о чём должны говорить СМИ. А ещё печатать телефоны анонимных служб доверия, где работают профессиональные психологи. Опытные люди всегда найдут что сказать отчаявшемуся человеку и, по крайней мере, в момент звонка увести его мысли от суицида. Конечно, потом позвонившему нужна будет и дальше помощь специалистов. Я считаю, листовки с телефонами службы доверия должны быть, как говорится, «развешаны на всех столбах» — чем больше они на виду, тем лучше.

В нашем обществе низкий уровень психологической культуры. Мы скорее пойдём к бабке, подружке, другу с бутылкой, чем к психологу. А проблема не решится, если её пережёвывать в беседе, с рюмкой. Человек таким образом ещё больше себя накручивает. Выпьет, поговорит, а завтра всё равно с проблемой проснётся.

Александр Евсеенко:

— Ну а как понять, что человек близок к совершению самоубийства? Есть ли характерные признаки?

Ирина Сильченко:

— Если снижается активность, интерес к происходящему вокруг, нарушаются сон и аппетит, человек уходит в себя или, наоборот, становится нервным, агрессивным, чрезмерно самокритичным, постоянно себя обвиняет во всех бедах, начинает думать, что он хуже других и у него никогда уже жизнь не наладится. Всё это признаки депрессии. Если человек находится в таком состоянии, риск суицида увеличивается в двадцать раз.

И ещё, восемь из десяти самоубийц, как правило, проговаривают вслух свои намерения. Например, должны насторожить фразы: «Зачем мне жить?», «Ему (по отношению к совершившему суицид) теперь хорошо, нет проблем».

Александр Евсеенко:

— Я могу такое проговорить десять раз на дню, но это ровным счётом ничего не значит.

Елена Чернобаева:

— Или подобное поведение, особенно у подростков, может стать способом шантажировать родителей, родственников.

Ирина Сильченко:

— Демонстративное суицидальное поведение как способ шантажа действительно может иметь место. Демонстративные суициды ведь для чего пытаются совершить? Чтобы заставить страдать родственников, отомстить. Не понимая, насколько это ужасный поступок.

Александр Евсеенко:

— Тогда тем более непонятно, как различить особенности подросткового поведения и предсуицидальное состояние. Сегодня дочка-подросток бегает влюблённая с горящими глазами, а завтра парень её бросит, так она, не дай Бог, попытается что-то с собой сделать? По-моему, тут невозможно ничего предугадать, даже если прочтёшь все учебники по психологии. А все научные данные на самом деле псевдонаучные.

Ирина Сильченко:

— Не могу с вами согласиться. Доказательная база подтверждена и статистически, и во многих экспериментах. Кстати, подростки, конечно, самая уязвимая в психологическом отношении категория. Но по статистике сегодня больше всего суицидов совершают мужчины после 45 лет.

Елена Чернобаева:

— Если я заподозрила, что кто-то собирается покончить с собой, что делать?

Ирина Сильченко:

— Как минимум — проявить к человеку больше внимания, заботы, выяснить, что с ним происходит. Попытаться аккуратно уговорить его встретиться с психологом или позвонить по телефону доверия. Если речь идёт о ситуации между подростками — сообщить учителю, школьному психологу, родителям, любым взрослым компетентным людям.

Подростки испытывают особую потребность в социальной поддержке, не зря они активнее других вовлекаются во всевозможные социальные группы. У них основной вид деятельности — интимно-личностное общение.

Александр Евсеенко:

— Или общение с мобильным телефоном. Путают виртуальный мир с реальным, вот отсюда и депрессивные мысли.

Ирина Сильченко:

— Не вижу в увлечении мобильными телефонами катастрофы. Нас раньше было не загнать домой со двора, современных детей не «выгнать» из Интернета. Но суть-то не изменилась. Для большинства детей это не становится помехой увлечениям в реальной жизни. И с подростковыми любовными переживаниями, поверьте, каждый из них в своё время столкнётся. И с расставанием. Но не все же из-за этого решают расстаться с жизнью.

Зато не пользоваться гаджетами в современном мире — значит быть изгоем. Когда у сверстников, одноклассников они есть. Как раз такая ситуация может стать опасным фактором для развития психологических проблем.

Елена Чернобаева:

— Слышала, что из-за увлечения социальными сетями у подростков появляются трудности межличностного общения в реальной жизни, развивается социофобия. А это ведь тоже психологические проблемы.

Ирина Сильченко:

— Вы говорите о крайних проявлениях. Но никогда виртуальное общение не заменит реального. И отношения долго не длятся, если они только в компьютере. Да и физиология берёт своё, поверьте, подросток всё равно заведёт настоящие знакомства.

Александр Евсеенко:

— А если суицид связан с безответной любовью, то не из-за того ли, что подростку привили излишне романтические представления, которые не соотносятся с окружающей действительностью? Ведь в печальной статистике фигурируют в основном благополучные, успешные ребята, которые и в учёбе себя проявляют, и в спорте. Те, кто под подъездом пиво пьёт, вряд ли будут заморачиваться из-за такой ерунды, как расставание с девушкой.

Ирина Сильченко:

— Я читаю в университете курс социальной психологии, и там основной принцип — это принцип ситуационизма. Он гласит, что на поведение человека в большей степени влияет ситуация, с которой он столкнулся, чем его личностные особенности. Поэтому важно, как мы ситуацию видим. Если благоприятно, то и своё поведение выстраиваем успешно. И наоборот. Все проблемы в голове.

Елена Чернобаева:

— Предрасположенность к депрессиям врождённая или она формируется потом?

Ирина Сильченко:

— Семейная история депрессии увеличивает вероятность того, что дети будут также от неё страдать. Но всё зависит от стиля объяснения неудач. Это как с лягушкой в сметане: одна барахталась и вылезла, а вторая захлебнулась. Когда у человека начинается чёрная полоса в жизни, он пытается объяснить себе, почему с ним это происходит. И если у него складывается депрессивная мыслительная схема «я виноват, и так теперь будет всегда и везде», он перестаёт сопротивляться. Например, студент получает двойку на экзамене и объясняет это тем, что у него нет способностей и в будущем у него будут только плохие отметки. А он должен рассуждать иначе: «Я получил двойку, потому что прогуливал пары, не готовился к экзаменам». Это факторы, которые можно изменить.

У нас есть студенты, которые на первых курсах учились плохо, а потом повзрослели, поняли, для чего им это надо, и улучшили свои результаты. Таких направляем к неуспевающим, чтобы они на своём примере показали, что всё можно изменить.

По такому же принципу работают группы анонимных алкоголиков. Дома выпившего мужа начинает пилить жена: «Я так и знала! Ничего хорошего из тебя не выйдет!». А в группе анонимных алкоголиков ему говорят: «И у меня такое было, и я срывался. Но уже два года не пью!». Вот какая поддержка нужна. Нужно учить людей оптимизму.

Елена Чернобаева:

— Разве во взрослом возрасте этому научишь? Если с детства ребёнок дома от родителей только и слышит про Сашу, который «молодец, получил пятёрку, а у тебя тройка, помогает родителям, а ты нет, поступил в вуз, а ты бездарь». И преследует потом его этот успешный Саша всю жизнь, поддерживая комплекс неудачника.

Александр Евсеенко:

— Я до сих пор хочу увидеть того мальчика, который и стирает, и убирает, и мусор выносит, и на отлично учится. Мама мне про него всё детство рассказывала!

Ирина Сильченко:

— Ни в коем случае нельзя сравнивать ребёнка с другими детьми. Нужно основываться на его собственных результатах. Главный принцип психологии — не давать общую оценку личности. Не ты плохой, а ты поступил сегодня плохо.

Елена Чернобаева:

— Может, для молодых родителей не лишним было бы организовать обязательные курсы по психологии воспитания?

Ирина Сильченко:

— Специально организовывать ничего не надо. Родители, заинтересованные в своих детях, сами найдут нужную информацию, сейчас её достаточно, найдут курсы, обратятся к специалистам — психологам, учителям. А тех, кому это не нужно, не отправишь ни на какие курсы. Насильственно облагодетельствовать нельзя! У них всегда будет виновата школа, психологи и так далее. Если родители не способны брать ответственность на себя, они не научат этому и детей. Отсюда и многие проблемы.