Криминальная тематика неизменно пользуется популярностью как у поклонников традиционных СМИ, так и Интернета. Как подобные материалы должны подаваться журналистами, о чём можно информировать читателей, а о чём лучше умолчать, есть ли смысл в смаковании подробностей — об этом наш сегодняшний разговор с главным инспектором по информации и связи с общественностью управления Следственного комитета по Гомельской области Марией Кривоноговой.
Александр Евсеенко:
Какие документы регламентируют вашу деятельность? Есть ли своего рода внутриведомственная цензура или всё зависит от вашего профессионализма и каждого конкретного случая в отдельности?
Мария Кривоногова:
Мы руководствуемся многими нормативно-правовыми актами. Прежде всего, это Конституция и Закон о Следственном комитете. В своей деятельности опираемся на статью 198 Уголовно-процессуального кодекса о недопустимости разглашения данных предварительного расследования. В ней чётко сказано, что такие данные могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя и только в том объёме, в каком им будет признано это возможным. При этом разглашение не должно противоречить интересам предварительного расследования и нарушать права и законные интересы участников уголовного процесса.
Особо хочу отметить статью 407 Уголовного кодекса, которая предусматривает ответственность за умышленное разглашение данных дознания, предварительного следствия или закрытого судебного заседания. К примеру, граждан, которые присутствовали на следственных действиях и передали значимую по делу информацию третьему лицу, могут наказать штрафом или арестом. Если подобное допустит человек, имеющий доступ к материалам уголовного дела по службе, то он может быть привлечён к ответственности вплоть до ограничения свободы на срок до трёх лет.
Елена Чернобаева:
Сурово!
Мария Кривоногова:
Таков закон. И не только уголовный. В Гражданском кодексе существует статья 151, гласящая, что неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, иные личные неимущественные права и другие нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу актов законодательства, также защищаются законодательством.
К сожалению, есть журналисты, которые то и дело пытаются правдами и неправдами получить от сотрудников Следственного комитета, в частности пресс-офицеров, подобного рода информацию.
В моей практике был случай, когда одну из потерпевших в своё время удочерила подозреваемая. Согласно Кодексу о браке и семье, подобная информация разглашению не подлежит. Тем не менее каким-то образом она попала в СМИ. И они стали требовать от меня её подтверждения или опровержения. Разумеется, сделать этого я не могла.
Александр Евсеенко:
В таких случаях ваши коллеги прибегают к универсальной фразе «без комментариев». Часто приходится её употреблять?
Мария Кривоногова:
В моём профессиональном лексиконе её нет. Да, бывает, что по каким-то уголовным делам по некоторым причинам я не могу давать полную информацию. В этом случае могу лишь подтвердить, что такое уголовное дело действительно находится в производстве. Следователи работают с потерпевшими, свидетелями и подозреваемыми, проводят необходимые следственные действия. Всё!
Елена Чернобаева:
Но ведь журналистам этого мало, нам подробности нужны. Не столько для того, чтобы их посмаковать, а чтобы подготовить интересный материал. С этой целью и журналистские расследования проводятся, когда опрашиваются соседи, коллеги по работе, знакомые потерпевших или подозреваемых. И вполне вероятно, что при этом всплывают именно те факты, которые с вашей точки зрения разглашению не подлежат.
Мария Кривоногова:
Если честно, то сотрудники Следственного комитета не приветствуют подобные шаги. По ряду причин. Для ясности приведу пример.
Журналист приезжает на место преступления и начинает опрашивать местных жителей. Вполне естественно, что те, кто согласился с ним общаться, должны ему что-то сказать. И говорят! И то, что на самом деле видели, и то, что от кого-то слышали, и то о чём они только догадываются. После того, как это появляется в СМИ, человек сам начинает верить в то, что когда-то говорил. Такова психология. Хуже всего, что потом он всё это повторяет следствию. Вынуждая следователей, обязанных проверять и перепроверять каждый факт, делать много дополнительной и очень часто ненужной работы.
Александр Евсеенко:
Ну да, срабатывает эффект, когда после оглашения информация начинает жить своей жизнью. Становясь одновременно и фактом, и доказательством его существования.
Мария Кривоногова:
Именно поэтому мы иногда вынуждены давать информацию дозированно, только после тщательной проверки её достоверности. Как-то на территории нашей области произошло убийство. Сразу же пошёл шквал звонков от ваших коллег. Кое-какая информация по этому делу у меня уже была, но следователь по объективным причинам попросил выждать пару дней и не выдавать подробности в эфир. Информация просочилась в СМИ обходными путями из других источников. Помимо прочего это обернулось тем, что, когда следователь стал допрашивать многочисленных свидетелей по делу, большинство давали примерно одинаковые показания. Как они позже признались, информацию они почерпнули из СМИ и уже под неё стали бессознательно подгонять свои показания. Следователю пришлось потратить много времени и усилий, чтобы отделить правду от вымысла, а то и откровенных сплетен.
Но и это не самое страшное. Хуже, когда, например, подозреваемый есть, но он ещё не задержан. А представители СМИ требуют подробности, которые, по их мнению, будут интересны читателям. Какие улики были найдены на месте преступления, какие следствием рассматриваются версии, что предпринимается для поиска преступника…
Оглашение сведений даёт преступнику возможность сфальсифицировать доказательства, выработать тактику защиты, даже алиби себе обеспечить, умело обработав возможных свидетелей. Или просто затаиться. Именно поэтому подозреваемый не должен знать, какой информацией обладают оперативники и следователи.
Александр Евсеенко:
Прямо как в известном фильме Жиглов Шарапова бдительности учил: за то, чтоб хоть одним глазком в эту папку заглянуть, преступник многое готов отдать.
Елена Чернобаева:
Получается, чем меньше информации в прессе о деятельности вашего ведомства, тем лучше?
Мария Кривоногова:
Иногда да. Каждой информации своё время. По окончании расследования мы открываем больше подробностей по уголовному делу. Хочу напомнить о принципе гласности судебного разбирательства. У нас большинство открытых судебных заседаний, что предполагает свободный доступ граждан в зал, в том числе и журналистов.
На мой взгляд, именно в ходе судебного разбирательства можно не только получить подробности происшедшего, но и во многом понять мотивы и причины, побудившие человека совершить преступление. Однако не многие журналисты готовы к такой трудоёмкой работе. Понимаю почему.
Сегодня вы и ваши коллеги в той или степени являетесь участниками гонки за обладание информацией. Конкуренция вынуждает бороться за первенство в предоставлении материалов, интересных читателю. Но при этом нередко страдает их качество. И в первую очередь — достоверность приведённых фактов.
Бывают случаи, когда из-за недостатка сенсационной информации представители некоторых СМИ приукрашивают пресные факты. Полагая, видимо, что имеют право в таких случаях кое-что додумывать. Согласитесь, тут впору вести речь о профессиональной этике журналиста.
Александр Евсеенко:
Согласен. Но меня больше интересуют цели, которые вы преследуете, взаимодействуя со средствами массовой информации. С МЧС, допустим, всё ясно — предупреждение чрезвычайных ситуаций. С милицией тоже более-менее понятно — недопущение преступлений. А СК чего в конечном счёте хочет добиться?
Мария Кривоногова:
Кстати, среди основных задач Следственного комитета, помимо всестороннего и объективного расследования преступлений, — выявление нарушений закона, причин и условий, способствующих совершению преступлений, и принятие мер по их устранению.
Рассказывая о тех или иных преступлениях, мы стараемся обращать внимание не на внешнюю сторону происшедшего, смакуя самые неприглядные подробности, а на причины. Стремимся побудить людей задуматься: что послужило почвой для совершения того или иного преступления. К тому же обнародование официальной информации о резонансных преступлениях предупреждает распространение недостоверных сведений, различных слухов и домыслов.
Разумеется, в мои обязанности как пресс-офицера УСК входит и предоставление СМИ информации о деятельности нашего управления. Важно, чтобы люди понимали, что это за структура, чем она занимается и какие вопросы входят в круг компетенции наших сотрудников.
Если говорить о первостепенных задачах при взаимодействии со СМИ, то это, конечно же, формирование в обществе правового сознания и правового поведения, активной гражданской позиции по вопросам содействия правоохранительным органам.
СМИ оказывают значимую помощь в раскрытии и расследовании преступлений. К примеру, в августе УСК по Гомельской области распространило сообщение о поиске очевидцев ДТП в Гомеле на улице Луначарского с участием мотоцикла и легкового автомобиля. В течение двух дней следователю на мобильный позвонили два водителя, оказавшихся на месте дорожной трагедии. Мы очень благодарны неравнодушным гражданам и, конечно же, СМИ, разместившим важную для следствия информацию.
Елена Чернобаева:
А по-моему, читателей, особенно в Интернете, в меньшей степени интересуют социальные корни злодеяний, а в большей — именно подробности того, что произошло. Этим можно возмущаться, с этим можно не соглашаться, но игнорировать этот факт ни вам, ни нам в своей работе уже нельзя.
Мария Кривоногова:
Это понятно, но мы не можем идти на поводу у любителей «чернухи». Достаточно того, что дурновкусие с успехом формируют многие зарубежные фильмы и телепередачи, заполонившие эфир.
Александр Евсеенко:
Но, с другой стороны, подробности преступления, пусть даже крайне жестокие, могут оказать на людей эффект шоковой терапии. И, глядишь, удержать в будущем от опрометчивого шага. Мне, например, ничего не говорит обтекаемая формулировка «совершал действия сексуального характера». Ни уму, как говорится, ни сердцу.
Мария Кривоногова:
А здесь, пожалуй, упомяну статью 23 УПК, которая предусматривает ограничение принципа гласности уголовного процесса. Принцип действует, помимо прочего, по делам о преступлениях, совершённых лицами, не достигшими 16-летнего возраста, по делам о половых преступлениях. Игнорирование, а иногда и незнание этих непреложных правил приводит порой к неоднозначным ситуациям.
Елена Чернобаева:
И что же мы и наши коллеги делаем не так?
Мария Кривоногова:
Я бы сказала, пытаетесь сделать. Например, ко мне обратился журналист республиканского телеканала с просьбой организовать интервью с женщиной, которую изнасиловали. Из лучших, по его мнению, побуждений: чтобы она рассказала в эфире, как это случилось, что этому предшествовало, посоветовала бы, как избежать подобных ситуаций. Знаете, я даже опешила от такого предложения. Подавляющее большинство женщин, подвергшихся сексуальному насилию, долгое время не могут избавиться от чувства стыда, подавленности, опустошённости, боли и отчаяния. Именно поэтому даже не все жертвы заявляют в милицию о происшедшем с ними, крайне неохотно рассказывают о своём унижении милиционеру, следователю, адвокату, судье. А тут предлагают рассказать об этом, по сути, всей стране.
Иногда журналисты чересчур настойчиво требуют подробно рассказать им, как произошло то или иное насилие. В частности, одного вашего коллегу очень заинтересовал случай, когда подозреваемый изнасиловал несовершеннолетнюю. Буквально изводил меня вопросами, как именно это происходило, какие конкретно действия при этом совершал. Честное слово: впечатление, словно не с представителем СМИ беседовала, а с автором пособия для педофилов.
Неоднократно меня просили ознакомить с содержанием предсмертной записки. Естественно, отвечала отказом. Ведь это всё равно что читать без разрешения чужой дневник, тем более выкладывать его в Интернет. Такие записки пишутся в самые трагические минуты жизни для родных и близких, и только они имеют право решать, может ли их содержимое становится достоянием гласности.
К счастью, подобные просьбы встречаются не так часто. Всё-таки наши журналисты понимают, когда и какой информацией я могу делиться, а когда нет.
Елена Чернобаева:
Вам столько негатива приходится видеть ежедневно. Скажите, не происходит ли при этом эмоционального выгорания? Ведь если это так, то факты, которые могут представлять интерес для журналистов и читателей, вам, в силу обыденности, покажутся не заслуживающими внимания.
Мария Кривоногова:
Вопрос непростой. Конечно, со временем вырабатываются защитные механизмы. Но я бы не назвала это равнодушием. Формируется психологическая устойчивость к действиям в экстремальных ситуациях. Иначе было бы невозможно работать в следствии. В то же время наши сотрудники — это обычные люди, способные сопереживать чужому горю. И психологически им, конечно, не просто.
Даже после многих лет работы они зачастую непроизвольно «примеряют» случившееся на себя и своих близких. Отчасти и поэтому в своих пресс-релизах мы стараемся избегать шокирующих подробностей — психика не каждого обывателя с подобным может справиться.
Авторы: Александр Евсеенко, Елена Чернобаева. Фото: Мария Амелина
Читайте также:
«Мама, возьми меня на ручки». Приёмные родители о трудностях воспитания чужих детей
Модно ли одеваются гомельчане? Журналисты узнали мнение дизайнера
Подпишитесь на наш канал в Яндекс.ДзенБольше интересных новостей - в нашем Telegram