«История одной награды». Котляр

Каждое время рождает своих героев. В период лихо­летья, когда над страной нависает смертельная опас­ность и речь идёт о выживании нации, такие герои появляются сотнями тысяч. Вступая в смертельную схватку с врагом, отлично понимая, что на войне каж­дый день может стать последним, эти смельчаки мень­ше всего думают о наградах. Но они их заслуживают! Под рубрикой «История одной награды» «Белка» совместно с Гомельским городским военным ко­миссариатом публикует цикл материалов о гомельча­нах, в годы войны и послевоенное время награждённых редкими, а порой и вовсе малоизвестными наградами. Число кавалеров этих орденов и медалей в многомилли­онном Советском Союзе не превышало 150 000 человек.

Пристроившись у окна жёстко­го плацкартного вагона, Ни­колай Котляр дремал, укрыв­шись шинелью. В монотонном стуке мчавшегося в Архангельск поезда явь путалась со сном. В сознании то вдруг возникали залитые солнцем яблоневые сады родной Черниговщины, то память возвращала в безбрежную уссурийскую тайгу, то вдруг ни с того ни с сего уно­сила в полевые военные лагеря под Ря­занью. Иногда, как сквозь вату, к этому калейдоскопу картин и образов приме­шивался глухой разговор попутчиков.

— Солдатик, солдатик, — Николай даже сразу не понял, что обращаются к нему, — на вот, перекуси.

Открыв глаза, он с недоумением уста­вился на пожилую соседку напротив, которая протягивала ему ломоть чёр­ного хлеба, накрытого солидным ку­ском сала.

— Бери, не стесняйся, — ободряюще произнёс её муж. — Вон как отощал на казённых харчах.

— Да нет, спасибо, — вежливо от­казался Николай. — У меня свой при­пас имеется.

И, отбросив шинель, потянулся за вещмешком, в котором хранились вы­данные на две недели сухари и пшён­ные концентраты.

— Ого! — удивлённо присвистнул мужчина. — Да ты офицер! А гимна­стёрка чего ж солдатская? Командир­скую потерял, что ли?

Николай Котляр лишь улыбнулся в ответ. Что мог он ответить незнакомо­му попутчику, если даже сам ещё не до конца осознавал, как за какие-то три ме­сяца прошёл путь от простого солдата до младшего лейтенанта артиллерии.

Известие о начале войны с немцами застало его, рядового 50 корпусного ар­тиллерийского полка 1 Краснознамённой Дальневосточной армии в далёком Уссу­рийске. За плечами у 19-летнего парень­ка уже был год срочной службы сначала в качестве связиста взвода управления, а затем и наводчика мощных 122-мм ору­дий. Не простой была эта служба. По­сле относительно победоносной войны с Финляндией советское командование пришло к выводу — наши войска слабо подготовлены ко встрече с современным противником. Началось спешное перево­оружение армии.

Бывший тогда наркомом обороны маршал Тимошенко от командиров всех рангов требовал одного: учить солдат тому, что необходимо на войне. Вот они и старались, гоняли своих подчинённых до седьмого пота. Бывало, вспоминает ветеран, с раннего утра до поздней ночи бегаешь по сопкам, оборудуешь в скаль­ном грунте позиции для орудий, маски­руешь их самым тщательным образом.

За полночь ввалишься в палатку, рух­нешь на настил из лапника, только глаза закроешь — команда «Подъём!», меня­ем позиции. И так изо дня в день. Прав­да, впоследствии ему здорово пригоди­лась эта «школа выживания».

Когда спустя неделю после начала во­йны в часть приехал представительный офицер и в числе прочих отобрал в спе­циальную команду и рядового Котляра, тот, не зная ещё, куда направят, вздохнул с облегчением. Но рано радовался: их группу направили в Рязанское артилле­рийское училище, курсантами которого безо всяких экзаменов стали лучшие из вчерашних солдат-артиллеристов.

Опять начались трудные учебные будни, всё чаще сопровождавшиеся тре­вожными завываниями воздушных си­рен. Через три месяца, когда фашисты стали всё ближе подходить к Рязани, бы­ло принято решение эвакуировать учи­лище в Алма-Ату. Но увидеть казахские степи Николаю Котляру не довелось: когда эшелон стоял на станции Куйбы­шев, его и ещё с десяток однокурсников вызвали к начальнику училища. Там и зачитали приказ о присвоении всем зва­ний «младший лейтенант» и направле­нии в действующую армию. Тут же вы­дали лейтенантские «кубари», которые пришлось прикреплять прямо на кур­сантскую форму, и предписания к но­вому месту службы. Младшему лейте­нанту Котляру выпало сражаться с вра­гом на Карельском фронте, в далёком и морозном Заполярье.

Знакомство с новым местом служ­бы у вновь испечённого «мам­лея» началось с… особого от­дела. А дело было так. Из Мурманска, где располагался штаб фронта, его на­правили в Кандалакшу, в штаб полка. С трудом добравшись туда где пёхом, а где на перекладных, Николай Иванович получил назначение в дивизион, рас­положенный в нескольких километрах на передовой. Переночевав в душной землянке, куда его по доброте пустили штабники, ранним утром он отправил­ся в заданном направлении. Хотя какое в тех краях в ноябре утро — начиналась долгая полярная ночь. Несколько часов брёл офицер по лесу, поражаясь низко­рослости тамошних деревьев, особен­но берёз. Продрог изрядно: температу­ра была около десяти градусов мороза, со стороны моря дул пронизывающий ледяной ветер, а из тёплого снаряже­ния лишь куцая шинелька да «буденов­ка» на голове. Рукавиц не было, озяб­шие руки приходилось то и дело греть под мышками. Слабосильное солнце уже давно спряталось за горизонтом, а никаких признаков хотя бы временного жилья в округе не наблюдалось. Нико­лай стал было думать, что сбился с пу­ти, как вдруг дорогу ему преградили два бойца, словно выросшие из-под земли.

— Стой! Кто таков, куда собрался? К немцам, что ли, рвануть надумал, шкура?

Странного офицера в солдатской ши­нели доставили в особый отдел. Слава Богу, вспоминает Николай Иванович, контрразведчики быстро во всём разо­брались, связавшись со штабом полка. А если бы, до сих пор мысленно про­кручивает ситуацию ветеран, немец­кие диверсанты провода перерезали, что тогда? Шлёпнули бы как дезертира или шпиона. По тем временам подобное случалось сплошь и рядом. Хорошо, что всё обошлось, и вскоре младший лей­тенант Котляр попал на свою батарею.

Фронт в Заполярье прочно ста­билизировался ещё в середи­не июля 1941 года. До этого немецкая группа «Норвегия», взаимо­действуя с финскими частями, предпри­няла решительное наступление на Мур­манск. Немцы собирались взять этот стратегически важный для всей страны порт к 20 июля и тем самым перекрыть важнейших канал получения СССР по­мощи от союзников по антигитлеров­ской коалиции. Даже парад своих во­йск на Центральном стадионе города наметили фашисты, о чём через разбра­сываемые с самолётов листовки не пре­минули проинформировать наших сол­дат. Только испугать защитников этими бумажками им не удалось. Массирован­ными танковыми атаками и воздушны­ми бомбардировками тоже — за месяц боёв врагу удалось продвинуться впе­рёд всего на 15-25 километров вглубь нашей территории. К этому времени уже пал Минск, разворачивалось обо­ронительное сражение за Киев, немцы подходили к Ленинграду, а на севере не могли продвинуться ни на шаг. Наобо­рот, в июле сильным контрударом на­ши войска отбросили немцев от Мур­манска, вернув ранее оставленные ру­бежи. Которых не сдали вплоть до октя­бря 1944 года.

В позиционной войне вся её тяжесть лежит на разведчиках и артиллеристах. Первые, проникая во вражеский тыл, обнаруживают цели, вторые их уничто­жают. Чтобы запутать противника, на­ши применяли тактику «блуждающих» орудий. Это когда одна пушка время от времени меняет позиции, своим огнём беспокоя и вводя в заблуждение врага. Небезопасным был этот манёвр.

Как-то по команде сверху Николай Котляр вывел орудие на позицию и сде­лал несколько выстрелов по вражеским укреплениям. Сам взобрался на огром­ный валун и в бинокль следил за резуль­татами стрельбы. Место оказалось при­стрелянным немцами, и они в ответ да­ли такой залп, что стало ясно — после второго от расчёта нашей пушки ничего не останется. Пока сворачивались, су­матошно стараясь поскорее прицепить восьмитонное орудие к тягачу, прогре­мел ещё один выстрел. Снаряд разо­рвался буквально в нескольких метрах от камня, на котором находился офицер. Взрывной волной его отбросило в сто­рону, слегка оглушило, но даже не ра­нило. Хотя весь валун, на котором сто­ял офицер, оказался иссечён осколками.

В другой раз, возясь у орудия, артил­леристы увидели в небе группу враже­ских бомбардировщиков. Особого бес­покойства ни у кого это не вызвало: немцы бомбили Мурманск практически ежедневно. Но самолёты, скорее всего, по наводке с земли, неожиданно спики­ровали на позиции артиллеристов. По команде «Воздух!» бойцы бросились в укрытие — давно обжитую землянку. Николай Котляр, поняв, что добежать до неё не успеет, схоронился в неболь­шом углублении среди камней. Налёт был недолгим, сбросив с пяток бомб и обстреляв позиции из пулемётов, фри­цы улетели. Николай встал, отряхнул­ся, оглянулся и застыл как вкопанный: вместо землянки, где прятались его то­варищи, в мёрзлой земле зияла огром­ная воронка…

В октябре 1944 года Карельский фронт перешёл в решающее наступление. Даже по прошествии 70 лет Николай Иванович не может вспоминать то время без слёз на глазах. Слёз гордости и горечи.

Началось наступление, вспоминает ветеран, как и положено, с артиллерийской подготовки. Сердце замирало в груди от радости, когда видел силищу, готовую обрушиться на фашистов. Орудия стояли почти вплотную друг к другу на сколько хватало глаз. Это не 41-й, когда батарея Николая Котляра была единственной на несколько километров фронта. После мощной артподготовки в бой пошла бомбардировочная и штурмовая авиация, противопоставить которой захватчикам было уже нечего.

Но оборонялись немцы ожесточённо, потери наша пехота несла тяжёлые. Двигаясь вслед за наступающими частями, артиллеристы видели горы трупов наших и немецких солдат, лежавших вдоль дороги, как вспоминает ветеран, словно снопы в поле. Особенно поразил всех наш подбитый танк КВ-2, приткнувшийся у обочины. В его хорошо бронированной башне зияло сквозное отверстие от немецкого снаряда. Словно яичную скорлупу расколол, говорит Николай Котляр, мы и не знали, что у немцев такие мощные орудия на вооружении имеются.

Но даже это не помогло немцам: после захвата нашими войсками города Киркенесса судьба армии «Норвегия» была предрешена. А вот судьба нашего героя долгие две недели после завершения боёв и ликвидации Карельского фронта оставалась неизвестной. Всё это время его 204 армейская пушечная артиллерийская бригада стояла в эшелоне на станции Кола в ожидании нового приказа командования. Бойцы изнывали от скуки, чистя до блеска стволы орудий, приводя в порядок обмундирование и внешний вид. К этому времени наши войска, освободив Украину и Белоруссию, уже приближались к границам рейха, и все до единого солдаты мечтали оказаться в рядах тех, кому предстояло штурмовать Берлин. Неизвестность и бездействие изматывали сильнее, чем самый трудный бой. Единственное событие за это время — награждение орденами и медалями особо отличившихся в боях воинов, среди которых оказался и лейтенант Котляр. Перед строем бригады ему торжественно был вручён орден Отечественной войны II степени.

Сразу после встречи нового 1945 года поступил долгожданный приказ — бригада направлялась под Варшаву, в состав 19 армии 2 Белорусского фронта. Оттуда путь защитников Заполярья лежал в Восточную Померанию, где наши войска вели наступление на Данцинг. Здесь немцы особого сопротивления не оказывали. Наши части двигались вдоль побережья Балтийского моря, громя те небольшие заслоны, которые пытались сдержать наступление советских войск. Основные же силы противника спешно направлялись к заливу, где их уже ждали транспортные корабли. Любому рядовому было ясно: хитрят фрицы. Понимают, что Померанию им не удержать, поэтому срочно эвакуируются. Потом высадятся где-нибудь западнее и направятся на подмогу к своим, в Берлин. Странно, но приказа помешать этой эвакуации не было. И тогда лейтенант Николай Котляр решился на отчаянный шаг: развернул свою батарею и дал несколько залпов из мощных 122-мм пушек по кораблям. Снаряды достигли цели, несколько кораблей получили такие повреждения, которые не позволили им выйти в открытое море. Позже к обстрелу присоединились и другие батареи. Расчёты осаждённых в Берлине немцев на помощь померанской группировки не оправдались.

Вскоре молодого офицера вызвали в штаб армии, где торжественно вручили сразу три награды: орден Отечественной войны 1 степени, орден Александра Невского и недавно учреждённую медаль «За оборону Советского Заполярья». Молодец, лейтенант, отлично повоевал, заметил при этом командующий. Не каждый полковник такие награды имеет. Знал бы генерал, что стоящий перед ним навытяжку безусый юноша и в самом деле будущий полковник. Который отдаст службе в рядах Советской Армии более тридцати лет своей героической жизни.

Медаль «За оборону Советского Заполярья». Учреждена 5 декабря 1944 года. Ею награждались все участники обороны северных рубежей Родины — военнослужащие Красной Армии, Военно-Морского Флота и войск НКВД, а также лица гражданского населения, принимавшие непосредственное участие в обороне. Периодом обороны Советского Заполярья считается 22 июня 1941 года — ноябрь 1944 года. Этой медалью к концу войны было награждено приблизительно 350 тысяч человек.

Орден Александра Невского. Учреждён указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1942 года одноременно с орденами Суворова и Кутузова для награждения командного состава Красной Армии за выдающиеся заслуги в организации и руководстве боевыми операциями и за достигнутые в результате этих операций успехи в боях за Родину. Эта награда, среди прочего, вручалась «за проявление инициативы по выбору удачного момента для внезапного, смелого и стремительного нападения на врага и нанесение ему крупного поражения с малыми потерями для своих войск». Всего за период Великой Отечественной войны было произведено около 40 тысяч награждений орденом Александра Невского. И хотя вручался он почти вдвое чаще, чем все остальные полководческие ордена вместе взятые, встречается он гораздо реже многих других орденов. Объясняется это частой гибелью кавалеров ордена в последующих боях.

Автор: Александр Евсеенко. Фото: Вячеслав Коломиец

Сейчас читают:

Подпишитесь на наш канал в Яндекс.Дзен
Больше интересных новостей - в нашем Telegram