За ценой не стояли. Воспоминания рядовых участников освобождения Гомеля

26 ноября 1943 года в результате Гомельско-Речицкой наступательной операции войска Белорусского фронта под командованием Константина Рокоссовского освободили от фашистских захватчиков первый областной центр советской Белоруссии — Гомель. 829 дней длилась гитлеровская оккупация, принёсшая гомельчанам неисчислимые горе и страдания, а самому городу — повальные разрушения. На момент освобождения в Гомеле, где до войны проживало более 100 тысяч человек, оставалось менее 10 тысяч жителей. Еврейское население было уничтожено практически полностью. Гомель был разрушен на 80%, почти полностью уничтожена промышленность.

Но день 26 ноября 1943 года гомельчане не случайно называют вторым днём рождения любимого города. Уже через год после изгнания оккупантов в Гомеле действовали 25 предприятий, среди которых станкостроительный завод имени Кирова, фабрика «Спартак», «Гомсельмаш», вагоноремонтный завод и другие.

За минувшие после освобождения 82 года Гомель стал одним из красивейших городов Беларуси, где о трагических и героических событиях Великой Отечественной войны напоминают лишь памятники, стелы на братских могилах, музейные экспонаты и названные в честь героев-освободителей улицы. К сожалению, уже нет в живых ни одного участника тех событий, кто от первого лица мог бы рассказать нынешним белорусам о том, какой ценой досталось их предкам право быть хозяевами на своей земле. Но в диктофонных записях, газетных публикациях, журналистских блокнотах остались их воспоминания. Остались для того, чтобы никто не был забыт, и ничто не было забыто.

Ад на Днепре

Семён Тарасович Глушак родом из села Киселёвка Черниговской области. После изгнания немцев в сентябре 1943 года полевым военкоматом был призван в ряды Красной армии. Несколько дней новобранцы проходили обучение в запасном полку, после чего в составе 111-го стрелкового полка были отправлены на форсирование Днепра под Лоевом. Задача: зацепиться за противоположный берег, создать и любыми способами удерживать плацдарм, необходимый для дальнейшего наступления наших войск на Гомель.

Семён Глушак.

«Переправлялись войска на чём могли: на найденных старых рыбацких лодках, на скорую руку сооружённых плотах, на стволах поваленных взрывами деревьев, многие просто вплавь. Если и есть на земле ад, то он был именно там, на Днепре.

Даже невозможно сосчитать, сколько солдат утонуло при этом форсировании под градом пуль, мин и снарядов, выпущенных хорошо пристрелявшими местность немецкими орудиями и пулемётами. Когда я чудом выбрался на правый берег, то на несколько секунд даже остолбенел от увиденного. Искромсанные осколками, обезображенные тела наших бойцов вперемешку с лошадиными лежали в три слоя. По ним ползли и бежали осатаневшие от ненависти и наступательного азарта пехотинцы, двигались самоходки и танки, переброшенные на занятый плацдарм через немногочисленные понтонные переправы.

Но долго осмысливать увиденное было некогда: подхваченный всеобщим порывом, я уже бежал вперёд, до хрипоты горланя что-то отдалённо похожее на «ура!». Тут раздался взрыв, я почувствовал сильный толчок, и сознание тут же стало проваливаться в пустоту. Очнулся уже в медсанбате, среди криков и стонов раненных. У самого на теле ни царапины, но было оно словно чужое. Почти месяц отходил от полученной контузии. Там же в госпитале и узнал, что нашими войсками освобождён первый крупный город Белоруссии — Гомель. Ещё подумал тогда: ну вот, теперь погоним фрицев до самой границы…».

Сожская крепость

В 1943 году Андрей Никитович Дмитренко служил рядовым пехотинцем в 102-й Краснознамённой Дальневосточной Новгород-Северской дивизии погранвойск. После боёв на Курской дуге личный состав пешим маршем направился в сторону Гомеля.

Андрей Дмитренко.

«В районе деревни Чкалово мы должны были захватить небольшой плацдарм, который стратегического значения не имел, но отвлёк бы на себя значительные силы врага с главного направления нашего наступления. Переправа через Сож была трудной, на берегу немцы выстроили очень сильные оборонительные рубежи. Тем не менее в ночь с восьмого на девятое октября, когда к нам на подмогу подошли ещё три батальона пехоты, в ходе ночной атаки мы прорвали оборону и захватили плацдарм. Но это только полдела, его ещё надо было удержать.

Чтобы сбросить нас обратно в реку, немецкое командование сняло части из-под Бобруйска. В том числе дивизию, которая участвовала в штурме Брестской крепости летом 1941 года. Каждый день мы отражали по восемь-девять вражеских атак, поле между Бобовичами и Чкалово было буквально завалено трупами наших и немецких солдат.

В нашей роте из 100 человек осталось всего 14. Когда подошли подкрепления, мы перешли в контрнаступление, выбили фрицев сначала из Бобовичей, потом из Давыдовки. 26 ноября вступили в Гомель, который немцы оставили, опасаясь полного окружения».

От Гомеля до Жлобина

Фёдор Кириллович Мамонов в действующую армию был призван в сентябре 1943 года после освобождения родного Брянска. Через месяц его часть уже была в Новобелице, которую наши войска освободили 11 октября 1943 года.

Фёдор Мамонов.

«Более недели наши войска стояли недалеко от взорванных немцами железнодорожного и пешеходного мостов через Сож. Разведчики практически каждую ночь переправлялись на тот берег, изучали обстановку непосредственно в Гомеле.

Мы же находились в полной готовности броситься на штурм города. Но он всё не начинался. На нашем участке вообще затишье было, только постреливали иногда и мы, и немцы. Вскоре поступил боевой приказ: выдвинуться в район Ветки и там переправиться на другой берег Сожа, чтобы взять в окружение гомельский гарнизон. Но немцы разгадали замысел нашего командования, и к 26 ноября оставили Гомель, отведя свои войска на рубеж Жлобин — Речица. Переправившись, мы прошли по улицам разрушенного, но уже свободного Гомеля, и направились в район Жлобина, где в одном из боёв я был тяжело ранен».

Из медсанбата — в бой

Артиллерист Пётр Лаврентьевич Мельников во время форсирования Днепра в районе Лоева получил ранение и был переправлен в медсанбат, дислоцировавшийся в районе ещё оккупированного Гомеля.

Пётр Мельников.

«В городе в это время частей вермахта практически не было, их вывели, чтобы спасти от окружения. А вот каратели, в том числе полицаи, и части полевой жандармерии ещё оставались и оказывали нам ожесточённое сопротивление. Знали, что за те зверства, которые они чинили по отношению к нашим пленным и мирному населению, пощады им не будет.

Во второй половине ноября в госпитале собрали всех легко раненых, выдали винтовки и автоматы и направили на помощь нашим частям, понёсшим серьёзные людские потери на подступах к Гомелю. Мы вели бои за город из района Давыдовки, в Гомель 26 ноября входили со стороны, где сейчас расположен Курган Славы.

Город был разрушен до основания, от большинства домов только стены оставались. Деревянные дома специальные команды факельщиков поджигали. Мы нескольких отловили и тут же расстреляли. Горожане нас встречали слезами радости. Сами измождённые, полуголодные, а всё норовили нам, солдатам, корочку хлеба сунуть в карман. Такое забыть невозможно».

Не сломленный город

В рядах Красной армии Алексей Михайлович Макаров служил в качестве полевого связиста. Неоднократно с катушкой провода за спиной ползал под носом у немецких снайперов, устраняя обрывы связи на поле боя. Под свистом пуль и визгом мин было страшно, но ещё страшнее было не выполнить боевую задачу и оставить командование без оперативного управления войсками.

Алексей Макаров.

«На подступах к Гомелю наблюдательный пункт нашего батальона был расположен недалеко от посёлка Чёнки, в Севрюках. Мы видели, как наши передовые части несколько раз пытались форсировать Сож со стороны Новобелицы. Но безуспешно, слишком хорошо немцы укрепились на правом, более высоком берегу. И тогда командование фронтом приняло решение переправляться через реку с другой стороны, со стороны Ветки. Там и местность поровнее, и появлялась возможность захватить оборонявших Гомель гитлеровцев в кольцо. Но не вышло, немецкие генералы тоже не дураками были. Поэтому вывели основную часть войск в сторону Жлобина.

Ранним утром 26 ноября мы вступили в город со стороны Поколюбичей. Уже на окраинах увидели, что Гомель весь лежал в руинах, разграбленный и растерзанный. Но не сломленный! Жителей, которые нас встречали, было мало, многие ослабленные от недоедания и пережитых страданий.

Тут же поступил приказ: развернуть полевые кухни и накормить местное население, в первую очередь женщин и детей».

Удар с плацдарма

В Белоруссию командир пулемётного расчёта 1172-го стрелкового полка 348-й Краснознамённой ордена Кутузова дивизии Павел Михайлович Подзоров впервые попал в 1943 году, когда шло освобождение Гомеля.

Павел Подзоров.

«С боями на этом направлении у меня связаны особые воспоминания. Кто немного знает историю, тот в курсе, что в самом Гомеле бои практически не велись. Они разгорелись на юго-восточном и западном направлениях от города. Почувствовав, что дело к окружению идёт, немецкие войска оставили город и стали прорываться в направлении Жлобин — Бобруйск. Вот тут уж немцы слабины не давали, чего стоит только прорыв их шести танков, которые, проутюжив наши боевые порядки в районе деревни Шерстин Ветковского района, целыми и невредимыми ушли на Жлобин. Плацдарм под Шерстином мы захватили где-то в середине ноября, с ходу форсировав Сож.

Чтобы ликвидировать угрозу окружения, фрицы никаких сил не жалели. На этом пятачке земли творилось что-то невероятное: казалось, вся огневая мощь вермахта сосредоточена против наших передовых и уже изрядно потрёпанных в наступательных боях подразделений.

Тем не менее первую линию обороны немцев нам прорвать удалось, а вот на второй дело застопорилось. Пришлось отойти, перегруппироваться и вновь двинуться вперёд. Хоть с нашим «максимом» много не набегаешь, всё же нам удавалось держаться в цепи атакующих. Уже были видны окопы врага, я на бегу прикидывал, где лучше занять позицию, чтобы поддержать наших пулемётным огнём. В это время где-то за спиной раздался взрыв, я почувствовал резкий удар в спину и потерял сознание. Очнулся только в медсанбате, где и узнал, что мы не только удержали плацдарм, но и получили благодарность командования фронта за умелые действия, способствовавшие общему наступлению наших войск».

Из диверсантов в разведчики

С зимы 1942 года 17-летний комсомолец Василий Степанович Мельников из деревни Старые Россохи Рогачёвского района установил связь с партизанами отряда имени Чапаева Гомельской партизанской бригады. До лета 1943 года он передавал ценные сведения о передвижении немцев и численности их гарнизонов в разных населённых пунктах. Когда над молодым патриотом нависла реальная опасность быть схваченным карателями, командование отряда приняло решение переправить парня в лес.

Василий Мельников.

«В отряде меня зачислили в диверсионную группу, в составе которой минировал дороги Чечерск — Корма и Чечерск — Довск, чтобы воспрепятствовать переброске подкреплений на помощь оборонявшим Гомель немецким войскам. В октябре 1943 года после соединения нашего партизанского отряда с передовыми частями Красной армии был призван в её ряды. С учётом уже накопленного боевого опыта, служить попал в полковую разведку 556-го стрелкового полка 169 стрелковой дивизии. Хорошо помню свой первый поиск. От командования поступил приказ: любой ценой захватить вражеского «языка». Несколько дней мы провели буквально под носом у фрицев, в 100 метрах от их постов боевого охранения. Подмечали всё: когда производится смена, где расположены пулемётные точки и позиции миномётов. Хорошо слышали разговоры немцев, жаль, что ничего не понимали. Разве что слово «Гомель» частенько повторялось, почти всегда в сочетании с каким-то «амфельдом». Это уже позже я узнал, что так по-немецки окружение называется. Боялись, гады, в котле оказаться!

Однажды на закате, когда немцы ушли то ли ужинать, то ли меняться, мы быстро переправились через Сож (благо он в том месте не широкий) и нырнули во вражеские траншеи. Смотрим, на дне ящик с гранатами стоит. Вот это подарок! Набрали, кто сколько унести мог, автоматы на одиночную стрельбу поставили, чтобы возможного языка сгоряча очередью не прошить, и стали ждать. Когда немецкие дозорные возвращаться стали, кто-то из молодых разведчиков не выдержал и дал по ним длинную очередь. Такая пальба началась!

Фрицев мы положили всех. Но один из них, фельдфебель, всё-таки живым оказался. Только ранили в ногу. Почти два километра на себе тащили его к своим. Немцы, когда опомнились, вслед нам шквальный огонь открыли из всех видов оружия. Двух разведчиков ранили, одного легко, а второму лёгкое пробили.

Свистит, бедняга, вздохнуть не может. Его бы перевязать по-хорошему, да не до этого было. Тогда я свой ватник надрезал, ваты оттуда надёргал и заткнул дыру. Кое-как добрались до своих позиций, сдали по месту назначения и пленного, и раненого.

Через несколько дней замполит зачитал нам приказ Верховного Главнокомандующего: 26 ноября 1943 года в честь освобождения Гомеля произвести в Москве салют из 224 артиллерийских орудий. Вот праздник-то был! А у меня ещё и двойной, потому что буквально за несколько дней до этого наши войска освободили мои родные Старые Россохи».