«Сегодня искусству нужен маркетолог»: большое интервью с директором музея истории Гомеля

24.06.2021 3269

Музей для развлечения или просвещения? Должно ли искусство быть понятным и кто сегодня может сделать выставку? О современных форматах, доходах от билетов и меценатах поговорили с директором музея истории Гомеля Юлией Купреевой.

Юлия в профессии больше пятнадцати лет. Музей был основан при ней, в 2009 году. К слову, ни она, ни ее коллеги так и не нашли научного обоснования названию «Охотничий домик», которое «прилипло» к зданию.

Несмотря на то что Юлия сохраняет историю самого крупного в Беларуси областного центра, сама она из деревни Маковье в 40 км от Гомеля.

— Не могу представить себе ребенка, который мечтает стать директором музея, — так начинаем разговор.

— А я не мечтала.

О патриотизме, музейном деле и кто может сегодня прийти с идеей выставки

— А какие воспоминания о детстве? Те, кто будет читать это интервью, не были в Маковье, скорее всего.

— Моё детство было красочным, насыщенным, в кругу семьи, среди друзей, на природе, с походами на речку, в лес, всевозможными играми, велосипедами, мотоциклами, коньками, лыжами, с дискотеками, хозяйством и огородом. С абсолютной свободой и ответственностью за свои поступки. Всё это воспринималось как само собой разумеющееся, хотя сейчас, конечно, есть понимание ценности тех лет. При этом я всегда была сосредоточена на учебе и много читала. История, как вы понимаете, была любимым предметом.

Наша учитель часто рассказывала о шляхтичах Лисовских, которые жили в Прокоповке, это недалеко от Маковья. В перерывах между уроками мы гуляли по аллеям с огромными липами и рассматривали руины их усадьбы. И вот судьба: сейчас я работаю в музее, расположенном в здании, которым Лисовские одно время владели.

И Маковье, и Прокоповку, и Гомель люблю, как и всю белорусскую землю.

— Яркое заявление. Явно передалось по наследству.

— Возможно. Мама работала в библиотеке, поэтому была возможность много читать, изучать все ту же историю. Плюс на 9 Мая собирались всей семьей. Обсуждали новости. Дедушка в послевоенные годы был председателем одного из местных колхозов. Помню, очень гордилась, когда он как ветеран войны говорил речь в День Победы перед всеми жителями деревни.

— Чего же уехали?

— Надо было поступать в университет.

— То есть уезжать не хотелось, а надо было?

— Понимаете, дело в том, что я не чувствовала себя в отрыве от города. Мы часто ездили в парк, катались на каруселях, гуляли по улицам Гомеля, поэтому для меня поступить в университет (университет имени Ф.Скорины — прим. автора) не было решением уехать из дома, где и сейчас я часто бываю.

А вот уже в студенчестве стала задумываться о том, чтобы попутешествовать по миру. Многие однокурсники тогда уезжали за границу поработать. Кто-то остался в Европе. После окончания университета и я побывала во многих странах, узнала, как и что там в плане работы, учебы, быта. И поняла, что на родине мне лучше. Там хорошо быть туристом. В Беларуси мне спокойнее. Здесь моя душа.

— Сейчас говорю безоценочно, но это достаточно распространенное мнение среди тех, кто успел пожить и поработать в странах с другим укладом жизни. Да и в целом пожить вдалеке от родных. Редко кто уезжает всей семьей. Еще реже кто-то чувствует себя своим после переезда. Может быть, дети уже чувствуют, так как они там ходят в школу, растут с другой медициной, правопорядком, культурой общения… Мне понятно, о чем идет речь. Но для тех, кто еще не уехал, давайте обозначим, за что можно любить Беларусь.

— За нашу природу, людей, культуру в широком смысле и историю, которая часто была трагической.

— Емко. Кстати, такой вопрос: а где сейчас молодому человеку выучить историю, когда на неё в школе отведено всего лишь два часа?

— Книги, современные ресурсы, музеи…

— Это ведь очень большая самостоятельная работа. А может быть, есть курсы?

— Такой цельный курс даже не посоветую, но если кто-то его решит открыть в нашем музее, мы “за”. Пока у нас проходят встречи с разными людьми, которые были живыми свидетелями истории XX века, но не сказать, чтобы такие встречи были популярны. Из-за небольшого штата все идеи, которые возникают, мы просто физически не успеваем реализовывать.

— А если привлекать волонтеров? Кстати, как вы относитесь к модным нынче гражданским инициативам?

— Положительно. Мы сотрудничаем с волонтерами, студентами исторического факультета университета имени Ф.Скорины, они нам часто помогают. Если к нам приходят люди, которые готовы взять на себя оргмоменты, продвижение, мы всегда открыты, рассматриваем все предложения. На мой взгляд, таких людей просто в Гомеле не много. В городе большой творческий потенциал, но вот браться за создание проекта — это другой уровень ответственности.

О трендах и желании расшевелить людей

— Вы ведь тоже замечаете, что люди в городе разделились на условные “тусовки” — культурные, спортивные, бизнес… И очень редко можно увидеть там новые лица.

— Да, так и есть. Это, скорее, грустно признавать. Со всеми за год можно перезнакомиться и очень многие вещи будут предсказуемые.

— С чем это связано, на ваш взгляд? И можно ли как-то это исправить?

— Прежде всего, нужно искоренить стереотип “Да что у нас может быть интересного”. Я в таких случаях всегда говорю: “Вы бывали? Вы видели? Вы читали белорусскую литературу, чтобы говорить, что “мова непрыгожая”? Это касается всех сфер. И предпринимательства.

— Это очевидно, что люди так будут говорить, потому как побеждают те проекты, которые сильно пиарятся, куда вложены большие деньги.

— Я немного о другом говорю. У многих, на мой взгляд, нет внутренней потребности развивать эстетический вкус и изучать свою историю — люди больше заняты решением бытовых вопросов и простыми развлечениями. Если мне интересны белорусские художники, музыканты, а они у нас очень талантливы, мне все равно, как они пиарятся.

— Да, потому что вы в этой сфере работаете и вас не могут не интересовать художники. А если я, например, чиню мебель. Мне в первую очередь, интересны выставки, где можно повысить квалификацию и, пожалуй, отдохнуть физически…

— Думаю, зависит все же от человека. У каждого свой уровень потребности в культуре и прекрасном… Когда человек понимает, что душу нужно кормить, он читает книги, идет в театр, в музей…

— Все же это специфические сферы для понимания. И многим проще повторить чужое мнение, чем сформировать свое. Не думаете? Поэтому и нужен пиар.

— Если позиционировать культуру как развлечение, то нужен. А если как средство для самопознания и самосовершенствования, то нужна разумная популяризация.

— А вы верите в ситуацию, что люди массово в свое свободное время начнут стремиться к самосовершенствованию через понимание картин? Или музыки? Может быть, следующее поколение, потому что это в тренде…

— Тренд сойдет на нет. Ходить будут те, кому привито это на уровне семьи, школы…

— Что же делать?

— Много лет бьюсь над этим вопросом. Думаю, сегодня нужно делать качественный контент, чтобы показывать перспективу, как вы сказали, самосовершенствования через понимание искусства, истории.

О современной работе директора и форматах

— Что такое качественный контент в вашем понимании?

— Проекты, которые соответствуют профилю учреждения культуры. Например, многие музеи, которые не имеют природоведческой направленности, делают выставки попугаев или кроликов, чтобы заработать деньги, то есть коммерчески успешные проекты, и это вводит людей в заблуждение. Создается впечатление, что в музее должно быть весело. Но такие выставки следует реализовывать на других площадках. В музей приходят за просвещением, подумать, порефлексировать…

— Стоп. То есть музей сегодня — это тот же бизнес?

— В каком-то роде да.

— Хорошо. То есть тогда искусству нужен продавец? А других способов у музеев нет поддерживать свой бюджет?

— Помимо продажи билетов, есть целый перечень платных услуг. Например, проведение фотосессий, мероприятия на платной основе с музыкантами, составление паспорта историко-культурных ценностей… Перечень очень большой.

— Но в любом случае тогда нужен отдел маркетинга, который бы это продавал?

— У крупных музеев они есть. В нашем — нет.

— То есть выставки, которые планируются, по идее, должны по законам маркетинга тестироваться на потенциальную аудиторию…

— По идее, да.

— Но ведь тогда возникает вопрос, что важнее — заработать деньги или показать искусство…

— Точно.

— Но насколько я знаю, вы коммерческие выставки не делаете. Тогда логичный вопрос: есть ли у музея меценаты? Может быть, компании в рамках корпоративной социальной ответственности как-то помогают?

— Посетители покупают входные билеты на выставки, поэтому они коммерческие. Другое дело, что мы стараемся делать выставки, соответствующие профилю нашего музея и уместные в старинном особняке. С меценатами сложно, постоянного круга нет. Мы делаем платные мероприятия в партнерстве с инициативными жителями города, для этого у нас есть благотворительный счет.

— И как тогда вы выживаете?

— Мы сотрудничаем с активными жителями города и стараемся сделать интересные, новые выставки для той целевой аудитории, которая постоянно ходит по музеям. Кроме того, все ключевые мероприятия планируем на год-два вперед.

— А если я молодой художник, ремесленник, фотограф или человек, который, скажем, побывал в Зимбабве с фотоаппаратом, у меня есть интересный и полезный для других контент, я могу прийти к вам с предложением организовать платную выставку, и мы можем разделить прибыль?

— Да.

— И за какое время реально её организовать?

— Зависит от масштаба. Мы готовим план выставок и мероприятий заранее. Сейчас, например, формируем 2022-23 годы. Но часто оставляем форточки для реализации таких незапланированных проектов. Тем не менее, прийти к нам с предложением нужно хотя бы за пару месяцев.

— А как вы относитесь к современным форматам? Перформансам? Тоже можно?

— Почему нет?

— Понятно. Еще интересно, что люди к вам несут не только идеи, но и предметы, вещи… По сути этот музей сделали люди.

— Верно. В 2009 году мы постоянно объявляли акции, но сегодня уже можем не рекламировать этот момент.

— Что несут?

— Тут важно не что несут, а что нужно музею. Часто горожане даже не знают, что хранят какие-то важные вещи для истории. Мы собираем всё, что касается развития Гомеля в разные периоды. Это и жизнь людей (предметы быта, мебели, гардероба), и деятельность предприятий, учреждений (образцы продукции, фото, коллективные снимки, документы), и строительство зданий (фрагменты кирпичной архитектуры или деревянного зодчества), и произведения искусства, и мемориальные предметы, связанные с людьми, которые что-то значимое сделали для города, и так далее.

— Вы покупаете или принимаете в дар?

— Разные варианты. Если человек не готов отдать, то мы можем хотя бы вещь оцифровать.

— Кстати, да. Как вы относитесь к цифровизации?

— Безусловно, положительно. Так как это возможность для людей вне зависимости от географического положения прикоснуться к искусству и истории, которая просвещает.